Дикая кровь - [147]

В шуме дождя снаружи глухо прозвучал окрик:

— Что за люди? — и щелкнул курок пищали.

Иренек выскочил из юрты. В неярком свете костра он увидел подъехавших всадников и в одном из них узнал Байту-зайсана. Из-под вымоченной — хоть выжимай — шапки джунгарин улыбался Иренеку:

— Ты можешь поворачивать коней на Июсы и Божье озеро. Алтын-хана уже нет на Упсе.

— Но где он? — удивился Иренек.

Джунгары следили за каждым шагом Алтын-хана. Смертная схватка двух бешеных волчьих стай казалась Иренеку неминуемой. А что станется с киргизами? Они выждут и примут сторону победителя. Другого пути у них нет.

Весною 1667 года, года Овцы, Алтын-хан объявился на устье реки Сизой, правого притока Енисея. У подножия скалистых, обжигающих холодом Саян монгольское войско всю зиму строило острог. Алтын-хан торопился с завершением работы — скоро открывались занесенные снегом поднебесные тропы в горах. И Сенге-тайша мог прорваться сюда. Только в хорошо укрепленном остроге хан выдержит осаду наторевших в боях джунгар.

Лопсану нужно было оружие, нужны порох и дробь. Он снова и снова посылал своих зайсанов в Москву, в Томск, в Красный Яр. Русские отмалчивались. Они предпочитали со стороны смотреть на схватку двух беспощадных друг к другу баторов. Кто бы из баторов ни победил — они оба обескровеют, станут слабее, а со слабыми иной разговор, они уступчивее и тише.

И если Дага-батор при первой же возможности убрался от киргизов на Сизую, то Байту-зайсан неотлучно находился теперь при Иренеке, настоятельно убеждая упрямого Иренека выступить против Алтын-хана. А начальный князь киргизов никак не хотел в открытую идти на монголов.

В конце мая на Июсы, где теперь снова стоял улус Иренека, прискакал спешный гонец Сенге-тайши. Гонец ничего не сказал Иренеку, он говорил лишь со своим Байту-зайсаном, говорил вполголоса, один на один. После этих перешептываний Байту стал проявлять еще большее нетерпение и в один из дней предупредил Иренека:

— Пора.

Начальный князь на этот раз не противился. Не допуская никаких проволочек, он отдал коннице приказ выступать, и воины взлетели в седла, как взлетают с насиженного места кем-то потревоженные птицы, и устремились в голубые верховья матери рек — Енисея. Иренек глядел, как вытягиваются вдоль пенистого берега Белого Июса отряды всадников, и внутренне ликовал. Это было воистину сильное войско, уже познавшее горечь поражения и возмужавшее в первых боях. Родилась, из пепла восстала сила, с которой должны были считаться русские и монголы и благодаря которой Иренек собьет аймаки Киргизской земли в одно кочевое государство наподобие монгольских ханств. Не Номче и Ишею, а решительному Иренеку суждено возродить ушедшую в глубину веков славу воинственного племени киргизов — завоевателей Великой степи, ту славу, о которой поют народные певцы во всех улусах.

Почти трое суток с короткими передышками стремился против течения Енисея поток облаченных в доспехи воинов. Вороновым крылом отливали граненые стволы пищалей, угрожающе щетинились копья. Между ушей Иренекова аргамака, на головном ремне узды, приплясывал бурый султан из перьев самого князя неба.

— Пора, — чуть свет говорил Байту-зайсан, и войско выступало в дорогу, и двигалось оно до вечера.

Иренек спешил и без предупреждения зайсана. Он стремился вовремя попасть на поле боя — к решающему часу сражения. Чтобы не прозевать этот час или раньше его не прийти на место, далеко вперед Иренек выслал конные дозоры, которые должны были встретиться с джунгарами и сообщить о том, что делается у Сизой, начальному князю. А Иренек действовал бы в зависимости от обстоятельств. В победе Сенге-тайши он не сомневался. Впрочем, на этот счет не было сомнений и у самого Лопсана. Недаром же он бежал в киргизы и всю зиму укреплялся в тайном, как ему казалось, уголке Саян.

И вот киргизскому войску открылись Саяны с их каменным ущельем, из которого бурей вылетал белогрудый Енисей. Густо потянуло кружащим головы нагретым багульником.

У входа в ущелье киргизская разведка повстречала джунгарский заслон. Джунгары не пустили разведчиков ни к Сизой, ни назад, к Иренеку. Кинувшегося вскачь одного из воинов догнали и накрепко повязали волосатым арканом.

Будь перед ним враги, Иренек мог поплатиться жизнью, он был беспечен и скакал впереди своего войска. Но здесь стояли дружественные ему черные калмыки, а рядом с Иренеком привычно покачивался на коне их зайсан Байту, давнишний знакомый начального князя.

Киргизы опоздали к бою. Собственно, боя и не было. Сенге-тайша многоголовым огненным драконом выполз из Саян и навалился на острог сразу с трех сторон, откуда только можно атаковать, — с четвертой стороны бурлил Енисей. Цирики Алтын-хана были смяты, как трава под копытами коня. Они не успели даже перезарядить свои пищали, не успели сесть в седла, чтобы бежать. Впрочем, вряд ли можно было куда-то убежать — стотысячное войско Сенге-тайши наглухо закрыло горные проходы и тропинки.

Оставив своих воинов в отведенном ему бору на берегу Енисея, Иренек ехал джунгарским лагерем. Вызванное победой оживление среди калмыков уже спало. Лениво потягиваясь на солнце, они готовили на кострах пищу, доили коров и кобыл, купали скакунов в тихой зеркальной заводи.