Дикая история дикого барина (сборник) - [4]
Понятно, что лёгкие и стоить должны дороже. Так покупатель крепче верит в то, что они настоящие лёгкие, не фуфло. Так появились дорогие лёгкие папиросы «Ле Каир» и «Египет». Они были не только длиннее, но и тоньше прочих. Типичный образчик для здорового курения.
В конкуренции на рынке лёгких папирос стали проявляться всё более заковыристые новации. Для пущего облегчения в гильзы стали вставлять сначала просто комочки промокашки, потом эти комочки превратились в шарики, потом эти шарики стали ароматизировать («соусировать») чем хочешь: от кофе до ванили. Такие папиросы назывались «Сильфида» или «А ля Кристин», и курили их дамы-эмансипе и эстеты.
Имея в ассортименте крепкие и лёгкие, русские табакопроизводители задумались: а чего им еще не хватает для полноты картины и улучшения сбыта? Правильно. Должны появиться ещё и элитные папиросы. Чтобы от цены дух захватывало, чтобы их покупали для форса, подчёркивая аристократичность вкуса и возможности бюджета.
Появились папиросы «заказные», которые покупатель заказывал, исходя из своих вкусов, рецептов смесей и желаемого оформления. Открываешь портсигар, а там на папиросах золотой вязью: «Апофеоз Крынкина» или «Босфорские Шемякина». Сразу видно – курит такое человек весомый, нестандартный, с развитым чувством прекрасного.
Многие думают, что встречающиеся в романах тех лет «пахитоски», которые курят нервные графини и роковые баронессы, это папироски. Нет. Пахитоски, иначе именуемые «кедера» (с ударением на последний гласный звук, от французского «крысиный хвост»), – это мелко резанный табак, завёрнутый не в бумагу, а в кукурузный лист. Чувствуете колоссальную разницу?! Поэтому папироски – это для быдлогана мелкотравчатого, а пахитоски – для элитного потребителя. О том, что с этим кукурузным листом в пасти он похож на Михеича с-под Полтавы или игуану, элитный потребитель не задумывался, очарованный исключительностью товара.
Табачные фабриканты XIX века выпускали и профильные продукты (что значит отсутствие удушающего монополизма янки!). Папиросы для студентов и гимназистов «Антракт» на три затяжки, пока перерыв или пока не застукали. Папиросы для протестующих были в продаже. Они назывались «Трезвон», отличались доступностью («Папиросы «Трезвон», три копейки вагон») и изображением на пачке колокола, пламени и петуха. Колокол шёл от «Колокола» Герцена (родственники которого, кстати, тоже выпускали папиросы), пламя – от понятных желаний, наличие петуха несколько смущает, но несильно. Где трезвон, там и петух, в общем-то.
В противовес петушиному «Трезвону» на той же фабрике Бастанжогло беспринципно выпускались папиросы «Царские», «Сенаторские», «Гербовые». Патриоты курили «Скобелевские». Были папиросы «Успех» и «Небывалые». Интеллигентные люди курили «Мемфис». «Мемфис», когда он был в продаже, курил, например, М. Л. Лозинский, когда был редактором журнала «Гиперборей». Георгий Иванов писал: «Выходит Михаил Лозинский, покуривая и шутя, с душой отцовско-материнской выходит Михаил Лозинский, рукой лелея исполинской своё журнальное дитя». Папиросы с пляшущим мужиком назывались «Народные», а с полуголой бабой – «Бабочка». Креативщики тогда тоже были с юмором. Хотя курили только табак.
Ф. М. Достоевский курил папиросы «Лаферм» – «Деревенские», или папиросы фирмы «Саатчи и Мангуби». Дорогие. Но, как почётный Солженицын той поры, Фёдор Михайлович изредка демонстрировал, что арестант он старой школы, и пепел стряхивал в пустую консервную банку. Наблюдатели отмечали, что банки эти консервные были разными, но всегда от дорогих или испанских сардин, или французских миног (три рубля банка).
Видели Достоевского и с книжкой, написанной анонимом В.В. под названием «Курите, сколько хотите». Со страницы 42 этой книжки я могу зачесть вслух простые, но мудрые строки: «Ни телесные упражнения, ни различные игры, ни пение, ни игра на музыкальных инструментах во многих случаях не могут заменить курение уже потому, что они утомительны». Мастерство ныне покойного А. Карра было тогда не востребовано. Но общий подход: напиши книгу – продай её – убеди, что курить (вредно-полезно) – использовался и тогда. Просто рекламщики-аферисты не назывались специалистами по НЛП.
Естественно, что как только появилось табачное лобби, немедленно появилось специально обученное антитабачное лобби. В Одессе в 1898 году была, например, выпущена книга (размером с пачку папирос, оформленная как пачка папирос), в которой рекламировалось «средство в виде обычной карамели. При держании во рту ощущается как бы запах табачного дыма и вкус табака, а потом табачный дым делается противным». Средство называлось «Не кури». Сосали его тысячи людей. И сейчас, уверен, многие сосут нечто подобное. Главное – вера в чудо и сосание. Именно сочетание веры в чудо и сосания делает выбор осмысленным, а процесс бросания курить лёгким для каждого. Во всех ста сорока пяти случаях бросания за год.
Табачные фабрики использовали и российское, и импортное сырье. Но бумагу для хороших папирос русская промышленность так и не осилила. Завозили папиросную бумагу из Англии и Франции. Распознать, кто что курит, было тогда легко – папиросы с отечественным табаком заворачивали в английскую белую бумагу, а вот импортный табак заворачивали во французскую желтоватую бумагу.
«Если бы мне дали книгу с таким автором на обложке, я бы сразу понял, что это мистификация. К чему Джон? Каким образом у этого Джона может быть фамилия Шемякин?! Нелепица какая-то. Если бы мне сказали, что в жилах автора причудливо смешалась бурная кровь камчадалов и шотландцев, уральских староверов, немцев и маньчжур, я бы утвердился во мнении, что это очевидный фейк.Если бы я узнал, что автор, историк по образованию, учился также в духовной семинарии, зачем-то год ходил на танкере в Тихом океане, уверяя команду, что он первоклассный кок, работал приемщиком стеклотары, заместителем главы администрации города Самары, а в результате стал производителем систем очистки нефтепродуктов, торговцем виски и отцом многочисленного семейства, я бы сразу заявил, что столь зигзагообразной судьбы не бывает.
«Очень многие в последнее время стали задавать мне вопросы, связанные с родом моей деятельности. Для меня такое любопытство кажется странным. Люди не верят, что чтение псалмов на паперти взаправду может кормить!Любой Шерлок Холмс может подойти ко мне, хрустя пустыми ампулами с семипроцентным раствором под ботинками на пуговицах, и сразу же догадаться, кто я такой и чем зарабатываю себе на кусок горького хлеба и кружку дождевой воды. Раз в тельняшке – значит, моряк. Деревянная нога, подсыхающая у камина, говорит о том, что моряк я не очень хороший, но с богатым прошлым, скорее всего боевым.
Джон Шемякин – знаменитый российский блогер, на страницу которого в Фейсбуке подписано более 70 000 человек, тонкий и остроумный интеллектуал, автор восхитительных автобиографических историй, неизменно вызывающих фурор в Рунете и интенсивно расходящихся на афоризмы. «Немногие знают, что я: работал год коком на танкере в Тихом океане; шесть месяцев носил имя Евгений; был импресарио у колдуньи Любы; играл на сцене адмирала Нахимова; учился в духовной семинарии; трудился в 93-м заместителем руководителя аппарата Демократической партии России; публиковал в журнале «Пионер» стихи про любовь; в 1984 году ездил в Никарагуа на сбор кофе; был укушен ядовитой змеёй; получил отравление хлором при производстве ремней для джинсов «Ранглер»; принимал пустые бутылки у водочного магазина, в котором работал продавцом, числясь по кафедре всеобщей истории университета преподавателем».
Политический заключенный Геннадий Чайкенфегель выходит на свободу после десяти лет пребывания в тюрьме. Он полон надежд на новую жизнь, на новое будущее, однако вскоре ему предстоит понять, что за прошедшие годы мир кардинально переменился и что никто не помнит тех жертв, на которые ему пришлось пойти ради спасения этого нового мира…
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.