Дикая история дикого барина (сборник) - [28]
Имена строителей храма и его реставраторов после Геростратова перформанса известны нам чуть менее.
Я рискну их напомнить. Начали строительство Харсифрон с сыном своим Метагеном. Достроили Пеонит и Деметрий. А восстановил храм Хайократ.
Примерно во время пожара в Эфесе помер в Македонии знаменитый Гиппократ, который прославился тем, что наблюдал за природой, лечил людей, был долгое время смотрителем медицинской библиотеки в храме Асклепия на острове Кос. Храм Асклепия на острове Кос Гиппократ сжёг во время своего дежурства, прихватив из огня наиболее ценные медицинские трактаты, с которыми и выбрал свободу, сбежав на другие острова. Конкурентов-то теперь в деле спасения здоровья можно было почти не опасаться.
Как ни крути, а баню соседскую сжечь мне придётся.
Текст полон намёков и аллюзий только в последнем предложении.
Инки
Из-за многочисленных медицинских обследований, перемежающихся дикими кутежами в заволжских иноческих скитах, много читаю про мертвецов всяческих, про организацию похорон, про поминальные заветы милой старины. Разминаю в руках землю, нюхаю и горько улыбаюсь быстротечности всего сущего, бродя меж госпитальных страдальцев.
Сегодня же зачитался про инков своих разлюбезных.
Давайте же обратимся к инкским обыкновениям и диковинам по мертвецкой части.
Уверен, что многое нам может серьезнейшим образом пригодиться и в личной, и в общественной бытийственности.
Как нам всем хорошо известно, каждый Верховный инка сохранял после смерти свой дворец и челядь.
И это я считаю очень удобным. Где бродят помощники Горбачёва, не знаю, Зимянина? На каких полустанках спят, завернувшись в газеты, соратники первого призыва Ельцина? Где унижаются за деньги министры кабинета Рыжкова?
Каждого Инку бережно мумифицировали, роскошно одевали, ставили перед ним еду, делали ему жертвоприношения. Мумии правителей ходили в гости, участвовали в пирах и забавах, их носили по улицам в паланкинах, а всякая сволочь должна была при виде такого чуда падать на колени.
Ну, вообразите себе, как бы украсились наши города при введении подобных правильных обычаев… Новыми красками заиграли бы светская хроника и скандальные репортажи.
И главное – сколько бы хороших, умных людей нашли бы себе достойное применение в свите таких мумий!
Имели бы приличный заработок, интересный досуг.
А не маялись бы политологами да пиар-менеджерами, как сейчас. Не ютились бы по кабинетам мэрий и фирм по продаже мягких кровель.
«Бекингем в Париже!»
В 1621 году в Англии случился импичмент.
Король Яков созвал очередной парламент. Парламент решил лишить статуса депутатов сэра Джайлза Момсона и сэра Френсиса Мичелла. Создали специальную комиссию для этого дела. И стали лишать мандатов двух уважаемых сэров.
Парламент собирали, конечно, не для этого. Парламент должен был дать королю денег, покричать «ура», решить свои насущные задачи и довольно быстро разбежаться.
Предоставив королю две субсидии, парламент не разбежался. А вцепился бульдожьей хваткой в двух уважаемых членов.
За что?
Момсон и Мичелл были держателями «монопольных патентов». Такой патент предоставлял держателю исключительное право заниматься какой-либо деятельностью единолично, не допуская конкурентов на лакомое поле.
Чем Момсон и Мичелл могли монопольно заниматься, за счёт чего богатели и сыто хохотали в своих депутатских особняках?
У Момсона и Мичелла были деликатесные патенты на право инспектирования пивных (alehouses), харчевен (victualling houses), таверн (tippling houses) и постоялых дворов (inns). То есть просто прелесть, а не профессиональное занятие. Знай себе засылай контролёров по «шалманам с шахматами и нестрогими библиотекаршами» и составляй акты о нарушениях. Или не составляй.
По удивительной для русского современного человека случайности Момсон был родственником маркиза Бекингема, который через два года станет герцогом Бекингемом, а через семь лет будет зарезан «фанатиком Фельтоном». А в 1621 году Бекингем ещё маркиз, лорд-адмирал, которого король называл то женой, то сыном, то мужем, и на котором письменно мечтал жениться перед Рождеством 1624 года. И у такого многообещающего государственного деятеля был родственник Момсон. Тоже, кстати, известная жена, сын и муж графа Суррея.
Момсон, переходя туда-сюда меж разных своих ипостасей, деньги всё же очень любил. И в 1617 году получил монопольное право на лицензирование пивных, постоялых дворов и прочего. То есть мог выдать лицензию, а мог и не выдать. Очень удобно. Сам выдаёшь, потом сам проверяешь, родственник у тебя есть хороший – живи, радуйся солнцу. Главное, что своих копеек никуда вкладывать не надо. Единственные траты – сургуч, чернила, бумага.
Но самым замечательным в патентной деятельности Момсона было то, что обладатель патента от Момсона (владелец таверны какой-нибудь, распивочной или паблик хауса) не мог быть арестован или наказан мировым судьёй. Суд присяжных не мог терзать такого содержателя. Потому как по патенту лицензия на распивочное дело должна была обеспечивать бесперебойность работы заведения. А арест владельца заведения – нарушение бесперебойности и административные препоны. Обломитесь, правоохранители! У меня для вас полномочный мандат имеется! Я за него деньги платил! Вот печати, вот дверь! А то, что шалав каких-то у меня на дому режут, это, я вам скажу, старая традиция, а не то, что вы, бесстыдные, подумали.
«Если бы мне дали книгу с таким автором на обложке, я бы сразу понял, что это мистификация. К чему Джон? Каким образом у этого Джона может быть фамилия Шемякин?! Нелепица какая-то. Если бы мне сказали, что в жилах автора причудливо смешалась бурная кровь камчадалов и шотландцев, уральских староверов, немцев и маньчжур, я бы утвердился во мнении, что это очевидный фейк.Если бы я узнал, что автор, историк по образованию, учился также в духовной семинарии, зачем-то год ходил на танкере в Тихом океане, уверяя команду, что он первоклассный кок, работал приемщиком стеклотары, заместителем главы администрации города Самары, а в результате стал производителем систем очистки нефтепродуктов, торговцем виски и отцом многочисленного семейства, я бы сразу заявил, что столь зигзагообразной судьбы не бывает.
«Очень многие в последнее время стали задавать мне вопросы, связанные с родом моей деятельности. Для меня такое любопытство кажется странным. Люди не верят, что чтение псалмов на паперти взаправду может кормить!Любой Шерлок Холмс может подойти ко мне, хрустя пустыми ампулами с семипроцентным раствором под ботинками на пуговицах, и сразу же догадаться, кто я такой и чем зарабатываю себе на кусок горького хлеба и кружку дождевой воды. Раз в тельняшке – значит, моряк. Деревянная нога, подсыхающая у камина, говорит о том, что моряк я не очень хороший, но с богатым прошлым, скорее всего боевым.
Джон Шемякин – знаменитый российский блогер, на страницу которого в Фейсбуке подписано более 70 000 человек, тонкий и остроумный интеллектуал, автор восхитительных автобиографических историй, неизменно вызывающих фурор в Рунете и интенсивно расходящихся на афоризмы. «Немногие знают, что я: работал год коком на танкере в Тихом океане; шесть месяцев носил имя Евгений; был импресарио у колдуньи Любы; играл на сцене адмирала Нахимова; учился в духовной семинарии; трудился в 93-м заместителем руководителя аппарата Демократической партии России; публиковал в журнале «Пионер» стихи про любовь; в 1984 году ездил в Никарагуа на сбор кофе; был укушен ядовитой змеёй; получил отравление хлором при производстве ремней для джинсов «Ранглер»; принимал пустые бутылки у водочного магазина, в котором работал продавцом, числясь по кафедре всеобщей истории университета преподавателем».
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.