Дикая и опасная - [5]

Еще оставались два приятеля Федьки, развлекавшиеся со мной в ночь выпускного. Да-да, я не забыла и про них. Короче, есть чем заняться кроме бесполезного копания в собственном горе. Хватит, и так два дня в больнице прохлаждалась.

За этими мыслями поднялась на свой этаж и замерла, уставившись на торчавший в двери сложенный листок бумаги. Это кто тут мне любовные письма таким оригинальным способом шлет? И не вытащили, поди ж ты. Выдернула, развернула, прочитала. «Ты следующая, тварь!» Опа. Открыв дверь, вошла в темный коридор, включила свет, снова и снова пробегая глазами одну строчку, отпечатанную на принтере. Страха не было, вместо него появился нездоровый азарт: я поднесла листок к носу и втянула воздух, словно надеясь что-то унюхать. Пальцы легко пробежались по надписи, и… подушечки кольнуло странное ощущение. Перед глазами замелькали образы, почему-то Федькина ухмыляющаяся рожа. Потом словно кто-то на паузу нажал, память услужливо подбросила картинку пару раз виденного мной папаши сдохшего ублюдка. Тучного краснолицего мужчины в дорогом костюме, пиджак которого не сходился на внушительном пузе. Ага-а-а… Пальцам стало тепло, и я откуда-то поняла, что вычислила автора записки. Папочка Федьки, значит, считавший меня виноватой в смерти его сына.

Улыбнулась, опустила руку с листком и чуть ли не облизнулась.

— Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать, — мурлыкнула в пустоте квартиры, и собственный хриплый голос показался чужим и странным.

У меня теперь есть цель, и ради нее я не пожалею ни сил, ни средств. На автомате прошла в свою комнату, бросила рюкзак на диван, скинула ботинки. Поняла, что хочу в душ. Смыть все и очиститься. Начать с нуля. Переродиться, если угодно. А под тугими, горячими струями воды меня снова прорвало. Скорчившись на дне ванной, я заревела, даже нет, завыла в голос, выплескивая всю боль, ужас, отчаяние и одиночество. Сжавшись в комочек, избавлялась от накопившегося за последние дни напряжения и, как ни странно, чувствовала облегчение. Словно кто-то нажал сливной бачок, и все дерьмо смыло в канализацию. А вместе с ним и усталую, обиженную на весь мир восемнадцатилетнюю девчонку, которая внезапно осталась одна. Именно в ту ночь началась моя новая жизнь.

Проревевшись и помывшись, я завалилась спать, пока еще не имея никаких четких планов, но твердо намереваясь найти всех, из-за кого моя жизнь полетела к чертям. И я дала себе слово больше не плакать. Никогда. Как бы хреново ни было, что бы ни происходило. Я все слезы выплакала в больнице и тогда, в ту ночь. Я одна и надеяться ни на кого, кроме себя, не стоит.

На похоронах не проронила ни слезинки, глядя на два одинаковых гроба. Мама, папа, я знаю, кто вас убил. И он заплатит за это. Клянусь. На ваших могилах клянусь.

Учебу я не забросила, в деканате, не вдаваясь в подробности, скупо объяснила свое недельное отсутствие семейными проблемами и показала справку. И плотно засела в Интернете в поисках информации об экстрасенсах и их способностях. Ничем другим, как наличием у меня этих самых способностей, смерть Федьки я объяснить себе не могла. Кроме того, я начала ходить в тир, хотела научиться стрелять. Возможно, позже подумаю и о разрешении на ношение оружия и его покупке. Идею с квартирой рассказала дяде Мише, он согласился помочь, и через месяц я решила вопрос, переехав в однушку на Петроградке — дядя по своим каналам нашел хороший вариант. Остатки денег положила на счет под проценты. Но о мести не забывала.

Нарыла нужные сведения об экстрасенсорике, пробовала делать кое-какие упражнения — на удивление у меня что-то стало получаться. Признаться, где-то в глубине души все равно сидели сомнения. Однако медитация мне давалась легко, и когда я поняла, что могу запросто определить, что у соседки, с которой столкнулась на лестнице, зверски болит голова с похмелья, осознала — мои способности действительно существуют. И я тренировалась… как умела. К концу октября у меня сложился простой план, как отомстить для начала тем дружкам Феди, которые участвовали в сомнительном развлечении летом. Угрозу его отца я тоже помнила, и в сумочке всегда лежал баллончик с газом. Поскольку переехала я тихо и никому кроме дяди новый адрес не сообщала, на старом месте жительства не появлялась, выиграла для себя еще время.

Мой план мести был прост: проделать с остальными то же, что и с Федькой. Меньше подозрений вызовет такая смерть. К тому времени анатомический атлас стал чуть ли не моей настольной книгой, расположение внутренних и жизненно важных органов я знала наизусть. И в один из октябрьских ненастных деньков из Техноложки поехала не домой, а туда, где прошли мои школьные годы и закончилась счастливая жизнь. Мне повезло, они сидели во дворе — двое оставшихся приятелей и какие-то девицы потрепанного вида с ними. Сдержала торжествующую ухмылку и смело направилась к ним, не скрываясь. Теперь я их не боялась, знала: они мне ничего не сделают. Такие, как они, трусы и при свете дня только и могут, что задирать на словах.

— О, киса, куда ты пропала? — оскалился в улыбке один из них, заметив меня. Костик, кажется. — Мы скучали. Тебе же понравилось тогда, правда? — Он подмигнул с похабной ухмылочкой.