Дикая груша у светлой реки - [5]

— Ребята, я кое-что расскажу вам… Когда зимой молодых бычков выводят к озеру, они стоят, тычась мордами в лед, принюхиваясь (правда, я не знаю, какой запах может быть у льда) и оглядываясь по сторонам. Видели? А я видел. А взрослый бык с ходу ломает лед копытом, напивается и уходит…

— И что? — спросил Дени.

— Все. Подумайте над моими словами, — поправив узелок на своем галстуке и не переставая улыбаться, Закри ушел.

Они, посмотрев друг на друга, засмеялись. Засмеялись не потому, что поняли смысл сказанных им слов, просто они видели Закри таким первый раз, таким, чтобы он говорил о чем-нибудь другом, кроме своих математических знаков и уравнений. Смысл его слов дошел до него позже, через час: вы стойте и смотрите на девушку, я же ее заберу. Это еще посмотрим! Потом — танцы, песни, разговоры, веселье, смех… Среди всего этого он через одну девушку зазвал Камету в пустой кабинет.

— Камета, извини… Я бы сказал тебе пару слов.

— Ничего, говори.

— Камета, у меня к тебе одна просьба.

— Какая просьба?

— Не спеши выходить замуж.

Камета удивленно вскинула брови, потом засмеялась.

— И сколько мне сидеть дома? — она посмотрела ему в глаза.

Ее взгляд обжег душу.

— Пока я не вернусь.

— А куда ты отправляешься?

— Я… на работу, зарабатывать деньги… на полгода…

— А-а… Я и не намерена скоро выходить замуж, только отучившись в институте…

— Значит, ты даешь слово ждать полгода…

— Конечно… — опять посмотрела она в его глаза… Эти черные глаза, этот блеск радости. «Странно, если девушка с таким взглядом долго задержится около матери!» — появилась у него мысль.

Сейчас, спустя много лет, он поражается своей мысли: как прав он был. То, что он услышал, когда через пять месяцев вернулся с деньгами, не умещавшимися в карманах (оба брата, узнав о его тайных мыслях, добавили денег)… Тогда холодная боль впервые поразила его сердце, оставляя, подобно молнии в небе, след… Второй раз эта молния поразила его после гибели Усмана, потом — когда дорогу на Алхан-Калу усеяли людскими телами, затем — после массовых убийств солдатами в Алдах мирных жителей… Теперь-то часто поражает его эта боль. Крепким же оказалось его сердце, которое все это выдержало, не разлетелось на куски и до сих пор бьется в груди.

…Почувствовав удушье от этих воспоминаний, он встает и ходит по комнате, слушая скрип половиц под сапогами. Неожиданно стены дома начинают дрожать, потом до слуха доносится грохот. Осторожно выглянув в окно, он видит мчащийся по улице танк. Один, два, три, за ними — бронированная машина.

Довт прячется за стоящий у стены платяной шкаф, чтобы никто, зайдя в дом, его не увидел. Взводит курок пистолета, который висит на поясе. Если эти бешеные псы со своей «зачисткой» сунутся сюда, он будет стрелять. Потом, если удастся, спасется бегством, если нет — погибнет в бою. Живым и в сознании он им не дастся. С пленными, рассказывают, они обращаются очень жестоко: натравливают собак, бьют током, подвешивают за одну руку, держат в зинданах, избивают… Чем терпеть эти истязания, лучше погибнуть.

Тишина затягивается, только вдалеке слышится стрельба. И на улице, и во дворе тихо. Значит, «зачистка» проводится в другом месте.

Довт снова прилег на своих вещах. Он чувствует слабость, временами наваливается дрема, но сон не идет. Его снова окутывает туман воспоминаний.

3

Да, когда Довт услышал, что Камета вышла замуж, он сначала не поверил. Думал, что сосед Илмади шутит. А когда понял, что это правда, ему в первую очередь вспомнился Закри и его слова. Сказанное им, оказывается, содержало тайный смысл. Имея свой определенный план, Закри тогда высокомерно и пренебрежительно говорил с ними.

— Эта гордая девушка вышла за плешивого человека, старше себя на пятнадцать лет? — сами собой вырвались у него слова.

— Он не старше ее на пятнадцать лет. Он же учился с вами в одном классе, — смеялся Илмади.

— С нами?

— Конечно, разве не с вами учился Берс? Тот, что хорошо рисует.

— С нами…

— Он-то и женился на ней… Не знаю, где ты у него видел плешь… Кучерявый, как барашек.

— А-а, она вышла за него? — еще больше удивился Довт. — Она же мне слово давала! — вырвался у него крик.

— Какое слово? Слово, что выйдет за тебя? — стал расспрашивать Илмади.

— Нет… обещала в течение полугода не выходить замуж…

Илмади покатывался со смеху.

— Никому больше не говори, что тебе дали это слово. Над тобой будут смеяться. Такое слово девушка за день может дать десять раз и десять раз изменить ему. Вот если бы она обещала выйти за тебя и дала что-нибудь в залог, тогда было бы о чем говорить. Такое обещание она, оказывается, дала Дени и кольцо в залог дала. Отец Дени ходил к ним и устроил большой скандал. Кричал, что это явное неуважение к ним, что он этого так не оставит. Отец Каметы, Салах, сказал ему: «Ты не кричи, Денилбек, и по чеченским адатам, и по советским законам ты не прав. Если девушка дала что-либо в залог одному, но передумала и вышла замуж за другого, ни она, ни ее отец не подпадают ни под одно наказание. Но если бы эта девушка получила что-нибудь от парня, это было бы плохо. Тогда бы мы были виновны. К счастью, у этой девушки хватило ума не делать этого. Твои слова недостойны коммуниста и милиционера. Закон требует считаться с мнением девушки, не следовать отжившим свое обычаям прошлого. Дочь вышла за этого парня против нашего желания, купившись на его мазню. Мы-то желали родства с вами. Но что поделаешь, не суждено, видно». Такой «лекцией» Салах выпроводил Денилбека. Еще интересней то, что говорила Сагират, мать Закри, старуха, которая одной ногой уже стоит в могиле. Проклинала их, говоря, что одна-единственная девушка была, которая нравилась ее сыну, и ту за него не пустили, оставили сына без потомства. Смотри, не уподобляйся им. То, что случилось, уже не изменить, тебе лучше молчать про это, не становясь посмешищем для людей, — посоветовал Илмади.