Дигитальное перо - [14]

Я покинул кафе и пошёл не торопясь дальше. Вообще, торопиться имело смысл, но я шёл степенно, почти медленно, и следил за дыханием. Сначала несколько тягучих глубоких вдохов и таких же выдохов. Потом без спешки дыхание приводится в норму. Так, стреляя из лука на соревнованиях, я отвлекался от лишнего шума и суеты. На мой взгляд, в этом виде спорта побеждает тот, кто лучше умеет концентрироваться. Сама по себе техника не так уж сложна. Но умение отделять в данную секунду лишнее из окружающего, чтобы оставить только стрелу и мишень, и определяет в итоге победителя.

Так что же сердце застучало? Что это за эмоция? Азарт? Что-то смутное и тёмное подсказывала мне интуиция. Я ещё раз представил, с чем столкнулся. Строуг, судя по репутации, на мелочи распыляться не будет, его обаяния хватит, чтобы открыть если не любую, то почти всякую дверь. А там, где не хватит обаяния, будет что-то ещё. И самое главное – он не остановится. Он будет долбить, как победитовый перфоратор с бесперебойным питанием. Противостоять такому несколько азартно, но с учётом будущих результатов, скорее страшно. Страх прошёлся по моей крови. Или предчувствие страшного. А чем я до сих пор побеждал страх? Борьбой. Другого не нашёл. И всё это значит, что бороться придётся до конца и всерьёз. Для настоящего страха, пожалуй, рановато. Воспримем это, как предупреждение. И поэтому так важно выкинуть из головы всё ненужное и полностью отдаться делу.

Я дошел до своей двери и, войдя, опять поставил блок. Нужно было срочно поднимать информацию на Строуга. Чем занимался в последнее время в лаборатории? Какие курсы повышения проходил? У кого был куратором? Кто курировал его самого? В общем, вся официальная доступная информация. Всё взять по-тихому, чтобы лист не шелохнулся, чтобы волос не упал. В течении пары последующих часов я был всем этим поглощен без остатка. Звонки, чаты, официальные запросы, электронные приватные письма, воздушные обещания, строгие предупреждения, лирические увещёвания, монотонное инструктирование, игра на взаимных интересах – все это ради отчетов, протоколов, списков, выписок, статей и ещё целой кипы дигитальных документов, где явно или нет фигурировала фамилия Эдисона. Меня вывел из всего этого карманник, заведённый будильник пропищал сбор на посиделки. Надо было идти в студенческий городок.

Глава 6 (пятница) Оладья.

Уже начинало темнеть. Система уборки улиц пока ещё не справлялась со снегопадом. Пешеходные дорожки были по щиколотку завалены мокрой белой кашей. С бордюров частыми струями талая вода сочилась в отводные каналы. Было непонятно, идёшь ты по луже или по сугробу. Кому может нравиться такая погода? Пока я знаю, только одного, и он, почти не разбирая дороги и придерживая берет, торопится на встречу. Говорят, психологи не рекомендуют обращаться к себе в третьем лице, ну и пусть говорят, я лучше прибавлю шаг.

Территория городка находилась позади университета. В центре этого места, заставленного домами разной формы и высоты, было огромное здание, возведённое с одной целью, дать приют вненаучным студенческим интересам.  Музклубы, общества сочинителей литературы, разножанровые театрики, танцевальные группы, художники и так далее – всё, что было связано с творчеством, поиском мнения и самореализацией, не входящей в обязательный академический норматив, можно было найти здесь. Порой увлёкшись, студенты уходили из Парнаса и становились кем-то ещё, но не работниками сферы точных наук. Это было естественно. Зачем тебе продолжать изучать базы данных, если ты нашёл здесь, что ты – гитарист. Тем более, что треть городка была заселена студентами из соседнего гуманитарного универа.

“Оладья”, или здание “ненаучки”, было специально сделано с применением высокопрочных материалов, чтобы физически устоять под натиском молодёжного творчества. И хоть внешне длинный и овальный каркас, казалось, был нетронут временем, внутри то тут, то там шёл какой-нибудь небольшой косметический ремонт. Внутреннюю отделку разрешено было не щадить, и когда очередная стена комнаты какой-нибудь музыкально-художественной группы принимала совсем жалкий вид, её восстанавливали до начального состояния.

Один такой ремонт я обогнул в коридоре, и завернул в один из так называемых общих залов. Здесь было просторно, немного сумрачно, была сцена для репетиций и выступлений и столики вдоль стен, рассчитанные на шесть мест, разделённые перегородками для повышения приватности. Зал назывался “Диез”, похоже, в честь повышения тональности при разговоре. Здесь было так же, как и в кафе, а впрочем, как и всегда, то есть – довольно шумно.

За столом поближе к окну, взяв по паре клюквенных суррогатов, дожидались уже Бертыч и Градский. Первый сидел, сцепив пальцы и положив перед собой на стол могучие руки, и со своей атлетической фигурой в своей чёрной кожаной куртке казался неведомым исполином гранитной Эллады. Его почти неразлучный товарищ, бросив плащ на сиденья перед собой, тянул через соломинку нечто кислое. На вид напиток весёлости явно не добавлял. Я завалился на диван к ним, притиснув их вплотную, и вместо приветствия с минуту смотрел на их вытянутые лица и бегающие по мне глаза. Я ещё не совсем отошёл от своих мыслей и автоматически ожидал их острот. Но и они, судя по их переглядкам, ждали каких-то объяснений от меня. Причём было понятно, что речи о поздороваться уже не ведётся. Но, что за тон? Как же без приветствий?