Дидро и цивилизация России - [20]

История Древней Руси изложена в статье фрагментарно, с упором на азиатский характер обычаев и управления. Значительное внимание уделено крещению Руси при князе Владимире. Затем Жокур вновь обращался к оценке деятельности Петра I. Эта оценка как будто несколько смягчилась по сравнению с предыдущей статьей, что можно объяснить влиянием первого тома «Истории Российской империи при Петре Великом» Вольтера, который к тому времени только вышел из печати. Из него автор статьи позаимствовал не только многие факты, но и некоторые типичные суждения Вольтера и даже его ошибки. Влияние Вольтера почти текстуально просматривается в трактовке древнерусских обычаев как азиатских, в сравнении стрельцов с турецкими янычарами, в неверном указании на азиатское происхождение царского титула и т. д. Вслед за Вольтером Жокур ошибочно называл Ивана Грозного освободителем Руси от татарского ига.

Впрочем, и здесь Жокур, в отличие от знаменитого историка Петра I, далеко не склонен говорить комплименты в адрес России и ее двора. В частности, он оспаривал указанное Вольтером число жителей России – 24 миллиона, замечая при этом: «нельзя доверять всем подсчетам, выполненным по требованию монархов, ибо, чтобы угодить им, стараются умножить, преувеличить, удвоить количество их подданных». В этом замечании слышится упрек как русскому правительству, так и излишне доверчивому историку. Сам Жокур полагал число жителей России равным 12 миллионам[179]. Он неоднократно повторял, что территория России очень слабо заселена: «почти вся империя не что иное, как пустыня»[180]. Целые огромные провинции, по его словам, почти не обитаемы. А те, что по своим природным условиям и плодородию близки к Европе, являются недавним завоеванием Петра I.

Вопрос о количестве населения в России представлялся Жокуру (и многим другим авторам, в том числе и Дидро) отнюдь не праздным. В соответствии с политико-экономическими представлениями того времени плотность населения являлась верным показателем степени развития страны. Этот вопрос будет неоднократно подниматься в беседах Дидро с императрицей.

Верный просветительской традиции, Жокур значительное внимание уделял вопросу о влиянии церкви на развитие общества, в частности вопросу о вреде безбрачия и паразитизме духовенства, который так остро был поставлен Дидро в отношении Франции. «На огромном пространстве, которое заключает в себе Россия, насчитывается примерно 7400 монахов и 5600 монахинь, и это несмотря на меры Петра Великого по сокращению их количества, меры, украшающие законодателя в империи, где более всего недостает человеческого материала. Эти тринадцать тысяч человек, живущих в монастырях и потерянных для государства, имеют семьдесят две тысячи крепостных, обрабатывающих их владения, что, очевидно, слишком много; ничто лучше не показывает, насколько трудно искоренить старые злоупотребления»[181]. Как видим, автор относил широкое распространение монашества и монастырского землевладения в России (монастыри и монашество пользовались особым покровительством со стороны Елизаветы Петровны) к числу наиболее трудноискоренимых пережитков варварства. К тому же русское духовенство, по словам энциклопедиста, отличается невежеством.

Заслуживает упоминания вскользь брошенное замечание Жокура относительно введения в России европейской одежды. Эта мера Петра I не казалась автору безусловно полезной. Старинная русская одежда была в некоторых случаях более благородной и представительной, больше соответствовала суровым климатическим условиям России. Жокур не удержался, чтобы не осудить перенятый русскими «смешной и варварский» европейский обычай носить шпагу – «чтобы идти говорить с Богом, с королем, с женщинами, имея длинное наступательное оружие, которое болтается у ног». В данном случае борьба с дворянскими привилегиями выходила у автора на первый план.

Жокур одним из первых высказал мысль о том, что нововведения были до некоторой степени подготовлены предшественниками Петра и в этом смысле не случайными. В частности, он писал о значительной роли царя Алексея Михайловича в деле модернизации России[182]. Вольтер, как известно, подошел к этой мысли, но не развил ее, чтобы не принижать исторической роли Петра – «творца России». Жокур был более последовательным: он показал, что Алексей Михайлович пытался налаживать дипломатические связи с европейскими государствами, он «первым» приказал составить свод законов, пытался устроить полотняные и шелковые мануфактуры, заселял пустынные восточные районы своей страны выходцами из Речи Посполитой. Отец Петра «сколько мог вводил дисциплину в свои войска», то есть начал создавать регулярные войска, пригласил из Голландии первых кораблестроителей. Таким образом, царь Алексей Михайлович «наметил, подготовил дело, которое Петр усовершенствовал. Он передал сыну весь свой гений, но еще более развитый, более мощный и более просвещенный благодаря путешествиям». Одним словом, «варварство начало иссякать среди народа, и, следовательно, царю Петру не потребовалось таких гигантских усилий для приобщения своего народа к культуре, как в том пытались нас убедить некоторые авторы». Мысль о подготовленности петровских реформ, подрывавшая идею «творца новой нации», была впоследствии с энтузиазмом воспринята Екатериной II и развита в ее сочинениях