Диббук - [6]

Под самый конец ее рассказа появляется вышедший из синагоги Ханан. Увидев Лею, он останавливается, как вкопанный. Лея тоже замечает его и словно окаменевает. Последней, проследив за взглядом Леи, реагирует на его появление Женщина.

Женщина(шепотом, Лее на ухо). Этот юноша — святой. Он давеча мою Ривку молитвой вылечил. Его зовут Ханан.

Лея(эхом). Ханан…

Ханан. Лея…

Лея встает, закрывает лицо руками, отходит в сторону. Звучит зонг «Разлука».

Зонг «Разлука»

Как можно привыкнуть к разлуке?

Она — как незванные гости,

Она — как уставшие руки,

Она — как дожди на погосте.

Она, как сиделка больницы,

Склонясь к твоему изголовью,

И мучит тебя, и грозится,

И любит постылой любовью.

Как можно привыкнуть к разлуке,

Вампиршею впившейся в вену,

К ее нескончаемой муке,

К ее беспощадному плену?

Коль смертная эта истома

Дана в наказание Богом,

Не дай ей убить тебя дома,

Тащи ее в мир, по дорогам.

Пусть вместе с тобой пропадает,

Пусть ноги сотрет до коленей,

Пусть плачет, гниет, голодает,

Не зная ни солнца, ни тени.

Пусть тонет на дальней излуке,

Пусть, падая, катится с кручи…

Как можно привыкнуть к разлуке?

Ее можно только замучить.

Ханан приближается к Лее и останавливается на некотором расстоянии от нее — так остерегаются подходить вплотную к святыне. Он хочет сказать ей что-то, но это получается у него не сразу. Поначалу оба говорят, не глядя друг на друга, словно соприкосновение даже одним только взглядом уже чрезмерно.

Ханан. Лея, я…

Лея(вытягивая руку, словно защищаясь). Нет-нет, молчи! Как ты мог? Как ты мог?

Ханан. Лиенка, я…

Лея. Как ты мог? Да знаешь ли ты, что я чуть не умерла от горя?

Ханан. Но что я мог сделать тогда, любимая? Реб Сендер отказал мне в твоей руке, выгнал из дома. И я…

Лея. Ты даже не попрощался со мною! Ты просто ушел, ничего не сказав! Исчез, будто ничего не было! Будто я для тебя никто! Как ты мог?

Ханан(горячо). А что можно было сделать, Лиенка? Лечь под крыльцом твоего дома? Лезть к тебе в окно? Бродить по городу и жаловаться каждому встречному? Сама подумай, какие пошли бы тогда разговоры. Люди, хоть и не злые, но языки у них длинные, машут, как помело. А помело, оно помело и есть: нет-нет, да и зацепится за мусорное, злое слово. Любого праведника оклевещут, дай только повод. А уж про девушку и говорить нечего — даже такую чистую, как ты, с грязью смешают. Кем бы я был, если бы навлек такую напасть на тебя — самое дорогое для меня существо, свет очей моих, радость жизни моей…

Лея. Милый мой… как ты, наверное, страдал! Не было минуты, чтоб я не думала о тебе: как ты там, один-одинешенек, среди чужих людей, без дома, без одежды, без гроша в кармане. Представляла себе всякие ужасы: как ты замерзаешь в снегу, как схватили тебя гайдамаки и волокут на костер, как панские казаки избивают тебя нагайками, как погибаешь ты от голода на бесконечной степной дороге. Боже, Боже… как мне было страшно, как тяжело! А ты? Что тебе пришлось вынести все эти годы?

Ханан. Два года, Лиенка.

Лея(гневно). Два! Видишь? Ты можешь их сосчитать, да еще и так коротко! Два! Сказал, как отрезал. А для меня это была вечность, понимаешь ли ты это? Вечность! Ты-то ушел, взял тоску-разлуку с собой, потащил ее по дальним дорогам, чтоб запылилась, чтоб устала, чтоб сбила ноги до колен! Посадил ее рядом с новыми людьми, чтоб не так выделялась, сунул в незнакомую толпу, чтоб потерялась, растворилась, исчезла. Так ведь, так? Ты морил ее голодом, пугал страданиями! Немудрено, что в конце концов она отстала от тебя, черная гадина! А каково было мне? Ты-то ушел, но куда могла деться от разлуки я — та, что осталась на месте? Об этом ты подумал, ты, такой заботливый? О том, каково мне было сидеть вон за тем окном, глядя вот на эту дорогу, на эту площадь, на эти дома? Каждый день, каждый час, каждую минуту — все та же картина, все те же лица, все те же слова… и ты, ты, ты — в каждой черточке, в каждом лице, в каждом слове! Вот на этой скамье ты сидел, вот за этим столом ты давал мне уроки, в эту дверь входил, эта лестница скрипела под твоими шагами! Эту песенку ты любил, а эту — не переваривал; над этим человеком мы посмеивались, а этого боялись, это слово звучало в твоих устах так, а то эдак… (хватается за голову) Удивительно, как это я не помешалась!

Ханан(мучительно). Ты права, любимая. Я виноват. Нет мне прощения.

Лея(словно опомнившись). Нет-нет, что ты. Что ты… это ты прости меня, глупую. Нашла в чем тебя обвинять! В том, что ты погибал на дорогах, пока сама я сидела в тепле да в сытости! Господи, что я за дура! Расскажи мне обо всем: куда ты пошел сначала и где был потом, с кем знался, где ночевал, что ел, с кем познакомился… все-все. Я хочу знать о тебе все… расскажи о каждой минутке, которую ты прожил без меня. (смеется) О, тебе придется поднапрячься, чтобы вспомнить все и во всех подробностях!

Ханан(оглядываясь на синагогу). У нас очень мало времени, Лиенка.

Лея(горько). Да, ты прав. Всего времени мира не хватит, а у нас осталось лишь несколько минут, пока не вернутся Фрада и Энох. (всматривается в Ханана) Есть и еще что-то, о чем ты пока еще не знаешь.

Ханан. Что?

Лея. Нет-нет… пусть тебе расскажут другие. Я не могу.