Диармайд. Зимняя сказка - [68]

– Третья ветвь – поэзия. Кто и когда видел на курсах живого филида?

– На что он тебе? – удивилась Эмер. – И не передергивай – чтобы преподавать поэзию, вовсе не нужен живой филид, на это у нас есть Аэдан.

– Лучше бы Аэдан чем-нибудь другим занимался, – откровенно сказала Дара.

– То, что он преподает, – техника версификации, а не поэзия.

– Ты полагаешь, филид преподавал бы что-то иное?. Раньше они перелагали в стихи законы, чтобы лучше запоминались. Те же версификаторы! А теперь все можно записать, – сухо ответила Эмер.

– Это единственная причина?

И опять был послан зов, и опять получен ответ «нет».

Дара поняла, что каким-то образом воздвигла прозрачную, но непреодолимую стенку между собой и крестной.

– Жаль, – только и сказала она. – Ну что же, я много узнала, теперь буду думать.

– Послушай… – Эмер коснулась ее плеча. – Поезжай к Артуру. Это – как раз то, что тебе нужно. Не секс в чистом виде, но и не любовь. А так… Приятельские отношения под пикантным соусом. Под гейс они не подпадают, а душу и плоть займут как раз настолько, чтобы тебе перестали мерещиться моря, голоса и Диармайды.

– Я так и сделаю, – пообещала Дара.

Глава семнадцатая Разгадка – да не та

Память у Дары была профессиональная. Когда выслушиваешь больного, не перебивая, а он бессвязно толкует обо всем сразу, и при этом анализируешь голос его тела, да еще смотришь ауру, и вылавливаешь то слово, то образ, нужно уметь держать в уме кучу наловленных мелочей, чтобы потом составить их в общую картину, да не черно-белую и плоскую, а цветную и объемную.

Точно так же, как на приеме клиента, Дара включила свою память при беседе с Эмер. И возник вопрос: почему в ней сработал этот профессиональный навык? Тут же сыскался ответ: потому, что прозвучало нечто странное, требующее обработки в тишине и покое. Опять образовался вопрос: но что? И даже с подкладкой: было ли это связано с Диармайдом?

Нет, сказала себе Дара вполне уверенно, вот как раз Диармайд тут был ни при чем!

Все, имевшее отношение к Диармайду, лежало на поверхности – это была главная тема беседы. Оказывается, имелась и скрытая тема – копаясь в обрывках преданий, Дара и Эмер говорили еще и о чем-то другом… о ком-то другом?…

Этим «кем-то», кого лучше им, его женщинам, вслух не вспоминать, несомненно, был Фердиад.

То есть Эмер в какую-то минуту говорила о Диармайде, но на самом деле – о Фердиаде?

Дара вздохнула – как это ни печально, однако все проказы с синими пятнами и далеким голосом и впрямь могут быть одной большой, художественно исполненной пакостью со стороны Фердиада, решившего к ней подкрасться таким вот кружным путем. Но если так – Эмер могла бы предупредить!

И опять Дара сказала себе – нет, все чуточку сложнее. То, что удалось подключиться к размышлениям Эмер, объясняется просто, – сама Дара постоянно держала в себе негодование против Фердиада, оно присутствовало безмолвно, как фон, как пейзаж души, вот и оказался схвачен миг, когда мысли обеих целительниц зазвучали в унисон. А вот что думала Эмер о их общем любовнике?

Дара восстановила миг в памяти, вместе со словами и интонациями.

Эмер предположила, что Диармайд – такой же сид, как старуха Буи и прочие обитатели зеленых холмов, перебравшиеся в Другой Мир. Дара отмела эту гипотезу – но было еще что-то… Молчание Эмер, совершенно неожиданное, как будто она вдруг испугалась, что сболтнет лишнего.

– Ты не допускаешь, что он – тоже сид? Как сама Буи? Как…? – вот именно так сказала она!

Дальше, дальше!

Дара привела аргумент – она слышала голос Диармайда, и это был голос мужчины, человека, который ни с чем не спутаешь.

Эмер не согласилась и предложила иной вариант: Дара могла в помутнении рассудка услышать свой собственный голос.

Но она должна была задать совсем другой вопрос!

– Я рада, что записи, сделанные мной, достаточно качественны и передают голоса сидов и сид во всей их красоте, во всем полнозвучии, – должна была сказать она. – Но откуда ты могла знать ТОГДА, новогодней ночью, что звучит голос не сида, а человека?

Она не спросила. Значит, по ее разумению, Дара еще до новогоднего безумия знала эту разницу. Должна была знать.

Фердиад?!

Вот теперь все совпало.

И даже стало понятно, почему никто и никогда не задумывался о чересчур длительной молодости Фердиада. Он сам на себя наложил чары, которые даже не допускали зарождения вопросов.

И сама же Эмер рассказывала, что не все сиды ушли из зеленых холмов в Другой Мир! Правда, это было раньше, перед визитом к старухе Буи. Старуха ушла из холмов к людям и немало с ними поколобродила – почему бы другому представителю этого племени не остаться с людьми? Слушать надо было внимательнее старую хитрую Эмер – глядишь, мысль сложить два и два, получив в результате сида Фердиада, и возникла бы до путешествия в Другой Мир…

И ведь говорила же Эмер, что Фердиад, возможно, навещает Другой Мир, но как-то вскользь, словно о деле обычном. А ведь то, что сама она сумела туда пробраться, – событие в истории Курсов. Дара во время романа с Фердиадом многое узнала про верхний слой, но такими путешествиями никто не хвастался.