Дианетика 55! - [33]

Единственное, что можно было бы назвать аберрирующим по отношению к общению, — это ограничение или страх ограничения. Человек, который не общается, — это такой человек, у которого есть ограничения в общении. Человек, который компульсивно общается, боится быть ограниченным в общении. Человек, который говорит о чём-то, отличном от того, на что причина направляла его внимание, был где-то настолько ограничен в общении или испытал где-то такую нехватку общения, что он всё ещё вовлечён в то общение. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, что человек находится «не в настоящем времени».

Когда мы рассматриваем проблемы, без которых человечество, как кажется, не может жить, мы обнаруживаем, что проблема — это не что иное, как путаница в коммуникационных линиях, отсутствие точек-причин и точек-следствий, это расстояния, которые невозможно установить, неправильно понятые намерения, отсутствие внимания и неспособность воспроизводить и делать свои сообщения воспроизводимыми. Сделайте шаг в сторону от формулы общения, и возникнет проблема. По природе своей проблема — это что-то, для чего нет ответа. Мы обнаруживаем, что ответ на общение и ответ на проблему можно, для наших целей, считать синонимами, — не потому, что эти два понятия схожи, а потому, что всё человечество их путало.

Когда человек постоянно не получает ответов на свои сообщения, он начинает испытывать нехватку Ответов и, чтобы получить решения, он начнёт приобретать проблемы, но он не решит ни одной из проблем, потому что ему уже и так не хватает ответов. Одитор сталкивается с преклиром, испытывающим нехватку ответов, находит у него целый ряд проблем, пробует разрешить некоторые из них, но обнаруживает, что преклир создаёт новые проблемы быстрее, чем можно разрешить старые. Единственное, что знает преклир, — это то, что не существует никаких ответов, по крайней мере для таких проблем, как у него. Он до такой степени в этом уверен, что неспособен представить себе какие-либо ответы, а это означает для него, что он неспособен представить себе какие-либо решения. Он подобен тому старику из рассказа Мануэля Комроффа, который после освобождения из тюрьмы создал собственную тюремную камеру. Преклир не может смотреть на свободу. Он не верит, что свобода существует. Он не может вообразить себе мир без тигров. Конечно, средство от этого — сделать так, чтобы он избавился от недостатка ответов посредством создания их мокапов[4].

То выражение замешательства, которое вы видите на лице математика, — результат того, что он поставил перед собой задачу добыть символические ответы на какие-то гипотетические абстракции; и ни один из этих ответов, разумеется, не является человеческим. Чем дольше он занимается «символизированием», чем больше формул создаёт, тем больше он отдаляется от рода человеческого. Ответы являются ответами только тогда, когда они поступают от живых единиц. Всё остальное — это избыток товара на рынке. Ни одна математическая формула никому никогда ни на что не давала ответа, если только это не был ответ на саму проблему общения; но такая формула — позвольте вам заметить — не имела ничего общего с математикой и не была выведена из математики (в том виде, в котором эта наука нам известна). Формула общения была выведена на основе наблюдений за жизнью, на основе. работы с жизнью. Её стало возможным вывести только потому, что была полностью отвергнута идея, согласно которой энергия может что-либо кому-либо сообщить. Жизнь — это не энергия. Энергия является побочным продуктом жизни.

Отшельник — это человек, который столь прочно утвердился во мнении, что ни от кого невозможно получить никаких ответов, что он больше не верит в существование самой жизни. По его мнению, он — единственное существо, которое является живым. Почему? Потому что он — единственное существо, которое общается. Возьму на себя смелость утверждать, что каждый отшельник, каждый, кто находится в состоянии «один-единственный», каждый, кто общается навязчиво или компульсивно, оказался настолько тесно связанным с настолько безжизненными «единицами жизни», что ему стало «совершенно ясно»: никто кроме него не является живым.

Частью отношения ребёнка ко взрослому является мнение, что во взрослых очень мало жизни. Ребёнок с присущей ему увлечённостью, находясь в семье, повсюду встречает большие или меньшие преграды в общении. На его вопросы не отвечают. Когда к нему обращаются, это делают таким образом, что сообщение невозможно воспроизвести. Другими словами, взрослый не делает свой сообщения доступными для воспроизведения. Фрейд и его коллеги были абсолютно неправы. Полагая, что ребёнок полностью сосредоточен на самом себе. Это не ребёнок полностью сосредоточен на себе. Ребёнок верит, что находится в общении со всем миром. Исследования детей показывают, что они очень активны по первой, второй, третьей и четвёртой динамикам. Ребёнок настолько убеждён в своей способности общаться, что он дотрагивается до горячей плиты. В жизни нет ничего, что вызывало бы в нём ужас. Он ещё не научен жизненным опытом, что он не может общаться. Это взрослый отступает на позицию «один-единственный». И можно считать, что психологи и психоаналитики, внушающие людям своё неизменное убеждение в том, что ребенок полностью сосредоточен на себе и имеет только свой собственный мир, должно быть, выражают мнение, которое эти психологи и психоаналитики Извлекли из собственного банка. Становясь старше, человек всё меньше и меньше общается с окружающим миром, до тех пор пока в конце концов он полностью не выйдет из общения. Только выходит он не туда, куда нужно, — его выходом является смерть.