Диана. Жизнь, любовь, судьба - [146]

Бывший помощник королевы вспоминал (по поводу ситуации с флагом): «Теперь уже трудно понять, почему в Балморале поступили именно так, а не иначе. Было ли это просто необдуманное решение или проявление надвигающегося кризиса? Если бы двор находился в Лондоне, то королевская семья сразу почувствовала бы, что пустой флагшток вызывает отчетливую неприязнь. Им следовало бы проявить больше чуткости»[613].

Начались неизбежные поиски виновников несчастья. Как могла произойти эта трагедия? Первой мишенью стали папарацци и газеты, которые им платили. Затем народный гнев обрушился на пьяного водителя Анри Поля, а следом на королевскую семью, которая отвергла Диану. Люди были уверены: если бы они этого не сделали, то Диана не оказалась бы в туннеле Альма с каким-то плейбоем. Практически в полный голос шли разговоры о том, что королевская семья, оставшись отдыхать в Балморале, не вернувшись в столицу, чтобы разделить горе нации, выказала полное безразличие к народной принцессе. Пустой флагшток над Букингемским дворцом – резиденцией королевской семьи – вызывал всеобщее раздражение. Народ считал, что королевская семья могла себе позволить хотя бы официальное выражение горя – флаг следовало приспустить.

«В таких вопросах королева является сторонницей традиций, – вспоминает один из придворных. – Поскольку прецедентов не имелось, королевская семья не собиралась ничего менять. Отсутствие личного штандарта или флага вовсе не означает проявления нечуткости – здесь простая логика. Если королева во дворце – флаг есть. Нет королевы – нет флага»[614]. Под давлением общественности дворец, а скорее сама королева, неохотно уступил. Когда королева будет во дворце, флаг можно приспустить. Помощник личного секретаря, сэр Робин Жанрен, переговорив с королевой, сообщил сторонникам «приспущенного флага»: «Мне пришлось выдержать настоящую битву, но вы получите свой флаг…»[615] Компромисс был достигнут: когда королева вернется из Балморала, поднимут ее штандарт, он будет поднят до дня похорон, а затем его заменят на приспущенный государственный флаг, который останется на флагштоке до полуночи воскресенья[616].

«Это было серьезно обдуманное решение: в день похорон следовало совершить символический жест», – говорит Дики Арбитер, самый опытный пресс-секретарь, который когда-либо работал у Чарльза и Дианы. Вопреки всеобщему убеждению королева, по словам Арбитера, была глубоко потрясена смертью Дианы. «В день похорон, когда королевская семья вышла из Букингемского дворца и мимо проехал лафет с гробом Дианы, королева склонила голову. До этого она склоняла голову только у Кенотафа [памятника Неизвестному Солдату]»[617].

Только в пятницу, 5 сентября, когда члены королевской семьи прилетели в Лондон, они в действительности ощутили, что земля колеблется под их ногами, сдвигаемая тектоническими силами эмоций и горя множества людей. Лишь здесь королева почувствовала, что значила смерть Дианы для народа. Елизавета и ее близкие вышли из ворот дворца, чтобы пообщаться с народом, и королеву поразила непривычная атмосфера неприкрытого горя и – впервые в ее жизни – скрытой враждебности.

На той неделе тележурналист Джон Сноу попытался проанализировать настроения людей, собравшихся на Мэлле. Он заметил, что люди раздражены тем, что королева не разделяет их горя. Настроения публики были таковы, что в полиции началась настоящая паника. Опасаясь нападений на погребальную процессию или других беспорядков, руководство полиции даже звонило в штаб с просьбой ввести в Лондон войска. Армейское начальство отказалось участвовать в акциях подобного рода, и тогда на улицах появились огромные фургоны с отрядами особого назначения. В день похорон такие фургоны стояли на всех боковых улицах по ходу процессии[618].

В пятницу вечером, перед похоронами, королева выступила по телевидению. Она говорила о Диане, о ее жизни. Первые слова прозвучали почти как извинение: «Мы все пытаемся справиться с этим горем по-разному. Непросто говорить об утрате: первоначальный шок сменился другими чувствами – неверием в произошедшее, гневом, болью за тех, кто осиротел… И теперь я – ваша королева и бабушка – хочу обратиться к вам от всего сердца». Королева отдала дань уважения Диане – «исключительному, одаренному человеку». Она сказала: «Мы должны извлечь уроки из ее жизни и потрясающей, трогательной реакции на ее смерть…»

Одетая в черное королева сидела у окна – были видны толпы людей у дворца. Она говорила твердо, торжественно и, пожалуй, впервые от всего сердца. Текст написал зять Дианы, сэр Роберт Феллоуз. Даунинг-стрит всю неделю вела переговоры с дворцом. Именно по предложению команды премьер-министра в речь королевы было включено слово «бабушка». «Это было их единственное предложение, – вспоминал Дики Арбитер. – Единственный реальный вклад в организацию похорон. Они предложили две минуты молчания в аббатстве – осталась только одна, – и больше ничего. Правда, Хейдену Филлипсу, постоянному секретарю департамента национального наследия, было сказано, что „деньги не имеют значения“, потому что именно правительству пришлось оплачивать трибуны для журналистов и прочие расходы. И лишь за полчаса до встречи в Букингемском дворце в понедельник утром люди с Даунинг-стрит наглядно убедились, что „ребята из дворца знают, что делают“»