Диана. Жизнь, любовь, судьба - [13]

Сара не имела ничего против близости отца с графиней Дартмут. Рейн твердо решила сделать Джонни своим вторым мужем. Первый, Джеральд Легги, ее уже не устраивал – она даже перестала приглашать его на свои званые ужины. Рейн была решительной, амбициозной и уверенно шла к поставленной цели. К моменту встречи с Джонни, Рейн вела активную общественную жизнь. На протяжении одиннадцати лет (1954–1965) она была членом Вестминстерского городского совета, восемь лет членом совета Лондонского графства от Льюишем-Вест, затем вошла в сформированный совет Большого Лондона. Она выступила против фильма по книге Джеймса Джойса «Улисс», назвав его «отвратительным и оскорбительным». «Мне нравится то, что показывает жизнь и секс красиво и элегантно», – заявила она (23). Рейн была истинной дочерью своей матери!

Большого успеха она добилась в качестве председателя совета по охране исторических зданий. В 1971 году Рейн вошла в состав Английского совета по туризму и возглавила консультативный комитет по охране окружающей среды. Из комитета она ушла в знак протеста против проекта развития Ковент-Гардена. После этого Рейн стала национальной героиней левых либералов. Газета Guardian писала: «Слишком легко недооценить эту женщину… красивую, безукоризненно одетую, принадлежащую к высшей аристократии, которой все достается легко и без усилий. Но за лакированной внешностью скрывается исключительно способный политик, умеющий вежливо, но твердо настаивать на своем…»

В 1972 году ей предложили возглавить исполнительный комитет Великобритании по европейскому архитектурному наследию. Ее задача заключалась в защите исторических городов и зданий. Рейн написала книгу «Заботитесь ли вы о нашем наследии?» и включила Джонни Спенсера в руководство молодежной секцией комитета, памятуя о его успехах на поприще председателя Национальной ассоциации клубов для мальчиков. Она также попросила Джонни помочь ей с фотографиями для книги. Всем было очевидно, что Рейн и Джонни влюблены друг в друга.

Джонни всегда тянуло к сильным женщинам, а Рейн была куда энергичнее и динамичнее Фрэнсис. После развода Джонни был очень одинок. Элегантность Рейн, ее остроумие и красота сразили его наповал. Неуверенный и медлительный, он предоставил Рейн полную свободу действий. Хотя эта женщина была куда способнее и ярче потенциального супруга, но мягкость и сдержанность Джонни ее привлекали. Она могла стать для него матерью и организовать его жизнь. Кроме того, между ними возникло сильное физическое влечение (в журнале Private Eye позднее писали, что по дороге из Лондона в Нортгемптоншир они на несколько часов остановились в мотеле).

Диана, которая уже освоилась с ролью матери для собственного отца, и ее младший брат были уверены, что уж ее-то из отцовского сердца не вытеснит никто. Но Рейн смогла дать Джонни все то, что давала Диана, и многое другое. Диане пришлось смириться и отступить.

3. «Я – леди Диана»

Я была толстой, нескладной, абсолютно нестильной девушкой без макияжа, зато умела производить много шума, и ему [принцу Чарльзу] это нравилось.

Диана – Эндрю Мортону[31]

9 июня 1975 года Джек, седьмой граф Спенсер, умер, и уютной семейной жизни в Парк-хаусе пришел конец. Сначала Диана была в восторге от своего нового титула. Леди Диана – это звучало куда лучше, чем «достопочтенная». Она бегала по Вест-Хиту и кричала: «Я – леди Диана!» Но только вернувшись домой на каникулы, Диана поняла, как изменилось положение семьи. Парк-хаус готовился к переезду в фамильную резиденцию Спенсеров Олторп. Отец больше не был виконтом Олторпом – он стал восьмым графом Спенсером. Диана ободрала персиковое дерево и умчалась со своей подругой Алекс Лойд на пляж в Бранкастер.

Диана вспоминала: «Когда мне было тринадцать [на самом деле четырнадцать – Диана родилась 1 июля 1961 года], мы переехали в Олторп, в Нортгемптон. Все изменилось. Мы покинули Норфолк, где я выросла и всех знала. Нам пришлось переехать, потому что дедушка умер, и наша жизнь изменилась. На сцене появилась моя мачеха, Рейн, – пока что инкогнито. Она пыталась сблизиться с нами – будто случайно натыкалась на нас в разных местах, заводила разговоры и осыпала подарками. Но мы ненавидели ее, потому что знали, что она хочет отобрать у нас папочку»[32].

Диане пришлось покинуть дом, где она родилась и выросла, и она восприняла это как очередное предательство – словно мало было ухода матери. Дети редко бывали в Олторпе у деда.

Им там не нравилось. Чарльз говорит, что «переезд стал тяжелым периодом в жизни всех нас. Нам пришлось оторваться от своих друзей и знакомых и поселиться в окружении парка размером с Монако». Дом из ста двадцати одной комнаты представлялся им «стариковским обиталищем, соответствующим эдвардианским вкусам нашего деда. Казалось, будто леденящая машина времени перенесла нас в другую эпоху. Повсюду царил запах трамперовского масла для волос и раздавалось тиканье дедовых часов. Часы тикали негромко, словно звук впитывался в дубовый паркет и гобелены на стенах»[33].

Олторп так никогда и не стал для Дианы истинным домом, каким был Парк-хаус. Однако эта резиденция объединила ее с предками, позволила, что называется, выпрямить спину и смотреть свысока на саму королевскую семью. Даже такой не интересующийся историей человек, как Диана, осознавал величие Олторпа. Пять веков смотрели на нее со стен дворца. Невозможно было не понять историческую значимость собственного рода.