Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство - [2]

Шрифт
Интервал

Специфика диалогических отношений нуждается в особом филологическом исследовании. (Бахтин 1979: 296) Лингвистика изучает только отношения между элементами внутри системы языка, но не отношения между высказываниями (Бахтин 1979: 297)

Причины обращения к данной проблематике можно свести к нескольким мотивам.

Во-первых, традиционно в лингвистике сложилось узкое понимание диалога - диалога с непосредственной обратной связью: face - to - face dialogue. (Якубинский 1986: 53, Щерба 1986: 31)

Во - вторых, реальной единицей речевого общения является не предложение (единица языка), а высказывание (текст), которое имеет автора (Бахтин 1979: 351).

В - третьих, лингвистическая теория, по мнению Н. Хомского, должна заниматься, главным образом, идеальным "говорящим - слушающим" в полностью однородном речевом сообществе (Chomsky 1967: 3), то есть языковая система рассматривается как код, а текст - как сообщение, взятое вне культурной значимости (Рождественский 1990: 3). Такой ограниченный подход обусловлен идеализацией коммуникантов и речевой ситуации, в процессе коммуникации. Р. Фаулер называет подобную лингвистику "автономной" (Fowler 1996: 3).

В - четвертых, необходимо изучение спектра проблем, связанных с ролью человеческого фактора. Конечно, разгадать язык до конца невозможно, ибо он в значительной степени будет оставаться тайной, в противном случае он был бы отчужден от человека (Дуличенко 1995: 162-3) Однако, как остроумно заметил Ж. Пуанкаре, проблему решает человек, а не метод.

Абстрагирование от социальных связей общающегося человека, естественно, "облегчает наблюдение, особенно в лабораторном эксперименте, но делает результаты стерильными, непригодными для переноса на реальное общение людей" (Сорокин и др. 1979: 59)

О роли человеческого фактора, о его интегрирующей силе пишет Ю. Караулов: "Ни одно из четырех фундаментальных свойств языка, не обладает интегрирующей силой, не содержит оснований для выводимости остальных его свойств: из социальности не следует системности, из исторического характера развития не следует психологической сущности языка, а последняя еще не обосновывает социальности... Выход видится в обращении к человеческому фактору, во введении в рассмотрение лингвистики, в ее прагматику языковой личности как равноправного объекта изучения, как такой концептуальной позиции, которая позволяет интегрировать разрозненные и относительно самостоятельные свойства языка. Во-первых, потому, что личность есть средоточие и результат социальных законов, во-вторых, потому, что она есть продукт исторического развития этноса, в третъих, по причине принадлежности ее мотивационных предрасположений... к психической сфере, в четвертых, - в силу того, что личность есть создатель и использователь знаковых, то есть системно - структурных по своей природе преобразований." (Караулов 1987: 21- 2)

А вот что пишет по этому поводу Д. Горский: "Человек- носитель языка должен рассматриваться не как "исполнитель" некой абстрактно-абсолютной "семантики языка", а как активный субъект познания, наделенный индивидуальным и социальным опытом, системой информации о мире, на основе которой он осуществляет коммуникацию с другими носителями языка". (Горский 1983: 7)

Когнитивный подход к языку стимулировал разработку теории языка, уделяющей основное внимание как роли человеческого опыта в процессе языкового функционирования, так и структуре знания, имеющихся у индивида, использующего язык. (Панкрац 1995: 403-4).

Языковая картина мира у языковой личности (знание о мире и ценностной ориентации) частично соотносится с системой языка. Однако единицы картины мира организуются в систему на иных основаниях: по особенностям когнитивной и ценностной активности личности. Безусловно, не все в системе языка имеет отношение к картине мира, так как не все в языке направлено на отображение познавательных и ценностных концептов. С другой стороны, на уровне функционирования и язык, и языковая картина мира реализуются в речи, в дискурсе как совокупности всех текстов, порождаемых и воспринимаемых личностью или обществом. Именно в дискурсе воспроизводится вся сложная система индивидуальных смыслов, ассоциаций, коннотаций, отражающих уровень и направленность познавательной и ценностной активности на уровне отдельной личности и на уровне всего общества. (Радбиль 1995: 434-5)

Сравнение Соссюром языка с шахматной доской и уподобление знаков шахматным фигурам, правила движения которых предопределены их значимостями, оставляют в тени игроков. Переключение внимания исследователей с шахматной доски на игроков порождает иное направление в изучении языка, прагматическое. (Чернейко 1995: 550-1)

В пятых, познание мира, невозможное вне человека, предопределяет существование различных точек зрения на исследуемый объект. И если теорияэто научная интерпретация изучаемого явления, то единственно верной интерпретации не может существовать в силу сложности самого явления. Разнообразие теорий благотворно влияет на развитие науки и усиливает ее критическую силу, и научный диалог между ними способствует прогрессу науки. (Чернейко 1995: 550-1)


Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.