Диалоги - [57]

С а т ы н с к и й. Мне довольно одних сигарет и чая. Благодарю. (Вынимает из кармана пачку чая, снова засовывает ее в карман. Слышен шум отъезжающей машины. Сатынский один, что-то бормочет про себя, машет вдогонку кулаком.)

А л с у. Опять сами с собой разговариваете, дядя Коля?

С а т ы н с к и й. Я не разговариваю. Я договариваю… За всю жизнь ни одного, прошу прощения… нецензурного слова не употреблял. Про себя только.

А л с у. А сейчас употребляете? А как это? Употребите, а?

С а т ы н с к и й (вынув из кармана носовой платок). Маневрирование сложное. Тот, кто видел воздушные бои… (Смотрит на Алсу.) Ты не видела. Тебя не было.

А л с у. Не было. Я после войны, дядя Коль, появилась.

С а т ы н с к и й. Кто хоть раз видел воздушные бои… Целый ряд маневров. И все. Бесконечные петли маневров… Но так выглядит все с земли.

А л с у. Издалека?

С а т ы н с к и й. Полей-ка мне лучше. А то я руки… какие-то пожимал.

Алсу исчезает на мгновение в вагончике, затем появляется с кружкой… Вытерев руки, Сатынский бросает платок на землю.

А л с у. Комиссия опять была, дядя Коль, да?

С а т ы н с к и й. Госкомиссия на днях приедет, а это так… Маневры. Шпионить приехали, вынюхивать… (Протягивает пачку чая.) Ну-ка, чаю мне завари. Покрепче.

А л с у (вернувшись). Сегодня сюда министр приезжал! Я думала, министры все толстые от кабинетной работы. А он ничего, нормальный. Я как раз каркасы для свай варила. Он и ко мне подошел. Варишь, говорит. Варю, говорю. Он и пошел. Седенький такой, симпатичненький. Вот как вы! Измученный тоже. А один хахаль моложавый из его свиты даже куры начал мне строить, но я на него так… небрежно очень посмотрела. Он и побежал сразу догонять.

С а т ы н с к и й (засмеявшись). Глаза у тебя как блюдца. Умирает, наверное, народ, глядя на тебя?

А л с у. Я сама теперь умираю.

С а т ы н с к и й. Да… Сорок лет назад… У Фроси такие же глаза были.

А л с у. У какой это Фроси?

С а т ы н с к и й. Строили тогда домны и мартены в Кузнецке… Она стала моей женой. Через год, выступая на одном собрании, она кричала на весь зал, что я… классовый враг и что она порвала со мной навсегда на политической почве. Она была прекрасна в своей убежденности. И чиста. Ты, наверное, тоже… По-своему.

А л с у. Это вы про что, Николай Николаевич?

С а т ы н с к и й. Про что?.. Маленький объект, который я возвел тогда… Я только дискредитировал идею! А год назад опять увиделись. Случайно… Старик, больная старуха и те же фундаменты. Та же золотая рыбка! Все возвращается на круги своя. А ее глаза — у тебя остались.

А л с у. Остались? А она что? Умерла уже? Да?

С а т ы н с к и й. Мне доказать надо! Доказать, что я был прав тогда! Всем доказать! Стране нужны были тогда мои фундаменты. Они нужны ей и сейчас, мои фундаменты!

А л с у. Вы счастливый. У вас все было. Вы и любили! А сейчас парни все какие-то практические! Сразу бросаются лапать. Скучно!

С а т ы н с к и й. Лапать?.. Некрасивое слово.

А л с у. Вчера лежим. Скулит, скребется в дверь. Пьяный. К одной там у нас пришел. И требует, как окрошку в столовке.

С а т ы н с к и й. Окрошку?

А л с у. Ну, я примерно говорю!

С а т ы н с к и й. Да-да.

А л с у. Ну, я разозлилась, что спать не дает, говорю, давайте, девочки, из него стриптиз устроим. Затащили, разнагишали в минуту — и за дверь. Ладно, ночь была. Какая же это любовь? Унижение одно, а не любовь. Я по-другому любовь представляю, когда от нежности, быть может, взглядом боишься тишину нарушить… Вы не слушаете, Николай Николаевич?

С а т ы н с к и й. Хорошо. Тишину взглядом не нарушишь… Хорошо.

А л с у. Я все своего жду, дядь Коля. Ведь должен ко мне он прийти. Для кого я создана, а?

С а т ы н с к и й. Не знаю. Не знаю. Ничего я не знаю.

А л с у. А может, он есть уже? Только я не знаю сейчас, он это или не он? Машина пылит!

С а т ы н с к и й (поднимаясь). Значит, уеду в гостиницу. Тяжелые дни у меня, Алсу, будут. Тяжелые.

А л с у. А я думала, накормлю вас. Ребята уехали, а я картошку варю. И чай?

С а т ы н с к и й. Да-да, спасибо. В другой раз. Картошку в мундире и чай — в другой раз.

А л с у. Мы все сделаем, дядя Коля. Не беспокойтесь. Ночью будем работать!.. Дядя Коль, ведь у вас нежелатели есть, да?

С а т ы н с к и й. Нежелатели?

А л с у. Хотите, порчу на них напущу, туман? Я все могу. Взгляд у меня тяжелый.

С а т ы н с к и й. Ну, если взгляд тяжелый, не надо. Не надо!

А л с у. Боитесь или не верите?

С а т ы н с к и й. Верю, верю.

А л с у. А хотите, погадаю? По руке могу. На картах. По чертам лица. Хотите, узнаю, сколько лет жить будете? (Глядя пристально, не мигая, сильно растягивает пальцами кожу лба у него над бровями.) Не бойтесь, чего вы?

С а т ы н с к и й (опешив от неожиданности). Ты что? Что ты?

А л с у (отойдя в сторону). Сейчас вам шестьдесят два? Еще двадцать четыре года. Умрете, когда вам будет восемьдесят шесть лет. Можете пить, курить, бросаться под машины — ничего не будет!

Незамеченные, появляются  С а т т а р о в  и  А х м а д у л л и н а. Ахмадуллина уходит…

С а т т а р о в. А мне погадаешь? Тоже хочу пить, курить, бросаться под машины, и чтобы ничего не было. Привет, Николай Николаевич.