Диалоги - [55]

С о н я. И ты ничего больше не скажешь мне?! Только это?

Входит  М а н с у р. За ним — В е р а  Я к о в л е в н а.

М а н с у р. Привет счастливому семейству! Ты просил прийти, и я, как видишь, здесь… Что это вы такие серьезные?

С а л и х. Привет. Познакомься. Моя бывшая супруга перед началом новой жизни с моим бывшим другом Николаем.

С о н я. При чем здесь Николай!

М а н с у р. Ну это вы напрасно!

С о н я (Салиху). Я хочу, чтобы ты понял! Есть какие-то человеческие законы, против которых нельзя идти! То, что выше нас, сильнее! Перед чем наш мелкий, частный эгоизм должен останавливаться!

С а л и х (глядя в сторону). Ладно, Соня. Ты хороший, добрый человек. И мне, наверное, было с тобой хорошо жить. За вещами приезжай завтра. Можешь со своим носильщиком, Колькой. Можешь брать все, что угодно. Кроме книг. Если нужна комната, одну уступлю, разменяюсь. Мама Вера, думаю, не будет против. Если нужно еще что-то, пожалуйста.

В е р а  Я к о в л е в н а. Что вы делаете? (Бросаясь к Соне и обнимая.) Останься. (Салиху.) Салих!.. Так мало времени у людей. Так мало человеку дано!

С о н я. Спасибо, мама Вера. Прощайте. (Уходит.)

Вера Яковлевна, плача, тоже выходит вслед за ней.

С а л и х (после небольшой паузы). Чаю, кофе?

М а н с у р (усмехаясь). Какао… Д-да! Любопытно наблюдать!

С а л и х. Об этом все!.. Что-то я хотел… Устал.

М а н с у р. Речь по телефону шла об организации фельетончика. Конечно, если твоего шефа публично скомпрометировать, а потом с почетом проводить на пенсию… Я слышал, об этом печется и дирекция твоего института. Верно?

С а л и х (не слыша). Не знаю я сейчас ничего.

М а н с у р. В конце концов, действительно, фактическое руководство отделом у тебя в руках. Надо, чтобы оно перешло в твои руки и формально.

Входит  В е р а  Я к о в л е в н а.

В е р а  Я к о в л е в н а. Вот и проводила. Проводила Соню…

С а л и х. Спасибо, мама Вера. Спасибо.

М а н с у р (продолжая). Помочь, конечно, можно, но что я лично буду иметь от этого? Ты разводишься, и лукмановская дача тебе будет не нужна. Прибавления потомства не ожидается.

С а л и х. Что? (Пораженно.) Ты же и так каждое лето там живешь с семьей!

М а н с у р. В качестве гостя. Но не могу же я быть обязанным вам каждый год. Я не прошу, чтобы ты подарил ее мне. Мы все разделили. Честь по чести. Но уступи. Хотя бы за тысячу? Мы же не чужие, братья все-таки.

В е р а  Я к о в л е в н а. Деньги? Главное для вас — деньги, успех! Кто вас заразил этим, кто? Да лучше бы Лукман сжег все перед смертью, чтоб никому ничего не досталось!

М а н с у р. Ты что, старая? Я же по-хорошему.

В е р а  Я к о в л е в н а. Берите все! Вам жить! Берите, если это принесет счастье. Вы мелкие оба. Лукман, он крупный был, большой! А вы мелкие!

М а н с у р. Ничего, завтра станем большими.

В е р а  Я к о в л е в н а. У вас все завтра! А сегодня? Любовь, дружбу, друзей — все побоку сегодня! Но ведь какие вы сегодня, такими будете и завтра. И если ты сегодня не друг, не брат, не человек, то и завтра!.. Не хочу больше! Ребенка, внука буду воспитывать. Вы были для меня как дети, а вы…

М а н с у р. Ты что лепечешь? Какого ребенка? Спятила, чокнулась совсем? (Салиху.) Чего она? Кто ее укусил?

В е р а  Я к о в л е в н а. Я не понимаю вас. Вы меня не понимаете. Для вас я так — кухонная вещь. И сами себя вы не понимаете. (Салиху.) Я к Диночке пойду, не прогонит! Не сяду ей на шею. Пенсия у меня. Уборщицей еще буду работать. Я всю жизнь уборщицей была. Для вас! А здесь хоть для людей убирать буду.

С а л и х. Успокойся, мама Вера. Это твой дом! Никто тебя не гонит.

В е р а  Я к о в л е в н а. Детского голоса не слышно здесь. Не будет здесь детского голоса слышно никогда! А Диночка не прогонит. Я ей помогу. Вместе будем!

М а н с у р. Какая еще Дина?

С а л и х. Она замужем. У них своя жизнь. Зачем ты им нужна?

В е р а  Я к о в л е в н а. Они люди, люди! А вы живете, душите друг друга! Вы одни. Корней у вас нет никаких… Все вы забыли. Все в себе задавили! (Уходит.)

Спустя мгновение слышен стук входной двери.

М а н с у р. Черт-те что, ничего не понимаю! Сонька, Вера… Бабий бунт какой-то! Что они? Взбесились?

Не отвечая, Салих открывает бутылку, ищет что-то и вдруг отдергивает руку. На его ладони — кровь.

Ты что?

С а л и х (смотрит на руку). Какой-то гвоздь… Кровь идет. (Вдруг кричит.) Иди! Убирайся!

М а н с у р. Ты что? Нервы совсем сдали? Ничего, старик. Все идет как надо. У тебя на носу защита докторской. У меня тоже дела неплохо идут. Мы идем вверх, вверх! Играть и играть, увеличивая ставки!.. Ладно. Пойду. (Встает, направляется к двери.) Так ты не забудешь насчет дачки?

С а л и х. Дачки?.. Дачки? (Подходит к Мансуру, хватает его за ворот.) Какой же ты гад!

М а н с у р (убирая руки Салиха). Я не гад. Я человек, который хочет жить. Которому на земле отпущено только несколько десятков лет. Ты думаешь, я так прост? Нет, милый мой, в этой жизни…

С а л и х. Брат!.. Брат!.. (Хохочет.) И кровь все не останавливается. (Смотря на ладонь.) Может, это был гвоздь с распятия? И мы обречены на страдание, потому что только через страдание можно прийти к истине и разорвать мертвый круг?