Диалоги - [13]

П о т а п о в. Ну, Викентий Сидорович, нельзя судить о русском человеке по тому, что он плетет порой. В нашей жизни значение слова ничтожно. И что удивительного, если в те редкие минуты, когда нам приходится им пользоваться, мы позволяем себе городить такие вещи, которых у нас и в голове-то никогда не было? Знаем, что никогда не сделаем и не захотим даже сделать того, что городим, так отчего же не погородить? А пословицы наши? Язык мягок, а без костей. Языком болтай, рукам воли не давай!.. В этих мудрых пословицах, я думаю, наш ультрасолидный и основательный опыт выражен. От слова до дела, от болтанья языком до воли рук у нас всегда дистанция огромных размеров. Перебесится Россия. Поболтает и успокоится.

М а с л е н н и к о в. Не знаю, не знаю!

П о т а п о в. Легкомыслие, говорят, наша национальная черта, Викентий Сидорович. Народ у нас в самом деле фантастический. На Западе скудоумцы упражняются, будто мы рубим все сплеча, до всего хотим дойти вдруг.

М а с л е н н и к о в. Не знаю, не знаю… Я принадлежу к числу защитников русской почвы. Почва только сейчас колеблется… Не узнаю я ее!..

П о т а п о в. Викентий Сидорович…

М а с л е н н и к о в (вставая). Нет, больна Россия-матушка! Больна! И прав Достоевский Федор Михайлович! Все эти мечтания и фантазии новых людей не более как бесы! Именно бесы, вышедшие из недр больной России и, подобно евангельским бесам, перешедшие в свиней! Мечтающим юношам, обороченным в свиней, ничего, разумеется, более не останется, как броситься со скалы в море и потонуть. И, говоря не метафорически, а юридически, это должны сделать мы!.. Мы… своими руками… подтолкнуть… своих детей!.. Иногда, знаете, я думаю, а может, бесы — мы?

П о т а п о в. Ну, что вы, Викентий Сидорович?

М а с л е н н и к о в. Да-да! Именно мы! Мы, ни о чем уже не мечтающие старцы, — бесы?! А возможно… Возможно, и они, и мы! Ведь бесы могут родиться только от бесов?.. Значит, и мы…

В дверях появляется  ч и н о в н и к.

Ч и н о в н и к. Студент Шелонов явился, ваше превосходительство. Точнее, привели. Нашли в портерной.

М а с л е н н и к о в (морщась). Не… пахнет?

Ч и н о в н и к. Нет, трезв.

М а с л е н н и к о в. Давайте его сюда. Гангардта еще не видно?

Ч и н о в н и к. Нет.

М а с л е н н и к о в. Как прибудет, сразу… Всегда опаздывает этот красавец.

Чиновник вводит в кабинет  Ш е л о н о в а. Тот небрит, осунувшийся, мрачный.

Ш е л о н о в. Студент юридического факультета четвертого курса Императорского университета Шелонов. По вашему вызову.

М а с л е н н и к о в (любезно). Проходите, Шелонов. Константин Константинович, если не ошибаюсь? Присаживайтесь. С господином инспектором вы знакомы, а с вами мы видимся впервые. Присаживайтесь, пожалуйста.

Ш е л о н о в. Благодарю.

М а с л е н н и к о в. Я пригласил вас, чтобы задать несколько вопросов.

Входит  Г а н г а р д т.

А вот и господин полковник!

Рукопожатия, поклоны, улыбки.

(Гангардту.) Студент Шелонов. (Шелонову.) Я хочу, чтобы вы знали: здесь ваши старшие друзья, которые не дадут вас в обиду.

Ш е л о н о в. Друзья? У меня никогда не было друзей.

М а с л е н н и к о в. Тем не менее это так. И мне бы хотелось, Константин Константинович, чтобы наша беседа была предельно откровенной… Известен ли вам приговор так называемого студенческого суда?

Ш е л о н о в. Да.

М а с л е н н и к о в. А кем, когда и в какой форме вам объявили его? Имели вы с кем-либо из студентов объяснения по поводу инкриминируемых вам в приговоре фактов?

Ш е л о н о в. Господин инспектор уже допрашивал меня сегодня по этому поводу. Мне нечего добавить.

М а с л е н н и к о в. Это я знаю. Господин Потапов подробно доложил мне о встрече с вами. К сожалению, вы не проявили доверия. Не откликнулись… Быть может, вы кого-то боитесь?

Ш е л о н о в. Кого?

Г а н г а р д т. Каким образом все-таки вы узнали о приговоре.

Ш е л о н о в. По городу ходят гектографированные листки. Читать обучен.

П о т а п о в. Меня интересует вот что, Шелонов. Заявлений о существовании землячеств вы мне никогда не делали. Пособия из суммы, присылаемой для нуждающихся симбирцев, не получали вообще, насколько мне известно. А в приговоре говорится, что вы получили это пособие вопреки желаниям студентов. Не могу припомнить я и никаких иных поступков, могущих вас позорить с точки зрения ваших товарищей. Единственно верное, что находится в гектографическом листке и что ваши коллеги тоже вменяют вам в вину, это факт вашего присутствия на ежегодном торжественном университетском акте пятого ноября. (Взглядывая на Гангардта и Масленникова.) Кстати, вы находились на акте, будучи в сильном подпитии. И получили от меня выговор за это.

Ш е л о н о в. Выговор, приговор — везде одно и то же.

П о т а п о в. В чем же вы полагаете истинную причину вашего отлучения?

М а с л е н н и к о в. Действительно чистое отлучение! Нечто вроде херима еврейских кагалов!

Ш е л о н о в. Не знаю.

М а с л е н н и к о в. Ну, как же так, Шелонов?

Г а н г а р д т. У вас наверняка были какие-то враждебные столкновения с кем-либо из студентов. С кем?

Молчание.

Быть может, у вас есть предположения относительно состава суда, который приговорил вас к остракизму? Или состава симбирского землячества?