Диалоги об искусстве. Пятое измерение - [9]

Внутренняя наполненность и сложность этого образа должны быть восприняты в контексте того времени, в которое существовал художник. Если хотите, уже на наш лад, я бы назвала эту картину произведением критического реализма. Модель изображена не как роскошная богиня, а как юная особа, которая еще не вышла из подросткового образа, об этом говорят нескладные черты тела, широкие плечи и узкие бедра, ее женские начала практически не видны. «Олимпия», несмотря на скандал, который она вызвала, не эротична. Хотя тема, поднятая Эдуаром Мане, не случайна, и мы можем вспомнить, что в другом качестве она прозвучала и в нашей отечественной литературе. Вспомните Сонечку Мармеладову из «Преступления и наказания» и Настасью Филипповну из «Идиота» Достоевского, вспомните Катюшу Маслову из «Воскресения» Льва Толстого. Этот трагический образ характерен для отечественной литературы, в которой сострадание, сочувствие и негодование против судьбы такого рода женщин очевидно.

Я думаю, что Эдуару Мане удалось сказать пронзительную правду о своем времени в высокохудожественном образе. То, как написано белое на белом и белое на темном, сама манера живописи – легкая и воздушная, исполненная необычайного вкуса в сочетании пятен красного, голубоватого и золотистого на фоне черно-белой симфонии, – поразительна. Неудивительно, что Мане становится для всех импрессионистов главной фигурой. Сам он не считал себя импрессионистом, не выставлялся на их выставках, не работал в манере раздельного мазка, но по своей живописной манере он стоял у истоков нового искусства наряду с такими великими мастерами, как Моне, Ренуар, Дега.

Отказ от мифа и аллегории в изображении обнаженного женского тела вслед за Гойей и Мане исповедуют практически все художники XIX столетия. Поэтический взгляд на любовь-Эрос по-прежнему присутствует в искусстве, но эти картины приобретают несколько иной характер. Один из самых поэтичных женских образов мы видим на замечательном полотне импрессиониста Пьера Огюста Ренуара «Обнаженная» (ГМИИ). Картина написана в последней четверти XIX века, и, несомненно, это один из шедевров мастера. Даже не возникают никакие аллегорические ассоциации, когда мы созерцаем эту прелестную, необыкновенно живую в своих движениях женщину. Это не мифологический и не литературный персонаж. В ней нет и тени кокетства, как, скажем, у героинь Буше. Это современница мастера, обаятельная женщина с открытым взглядом синих глаз и пунцовыми губами. Ренуар, признанный мастер изображения женских образов, как никто другой, умел писать обнаженное тело, пользуясь легкими, передающими свечение кожи прозрачными лессировками. Этот термин означает технический прием в живописи, когда художник наносит тонкими слоями полупрозрачную краску поверх уже высохшего слоя другой краски и таким образом добивается глубокого, переливчатого цвета. Цветовая гамма, в которой написана картина – светло-розовые, светло-серые, жемчужные тона, – еще более поэтизирует этот образ. Интересно, что второе название картины – «Жемчужина». И действительно, белые одежды или простыни, окружающие сидящую героиню, напоминают раковину, в которой кроется женщина-жемчужина.

Тема красоты обнаженной женщины сохраняется во многих произведениях и в XIX, и в XX столетиях. Несомненно, примечательным является полотно Поля Гогена «Жена короля» из собрания Пушкинского музея. Эту картину еще называют «Королева» или «Королева красоты» – названий несколько, но во всех присутствует слово «королева», подчеркивающее царственный вид прекрасной женщины, возлежащей на зеленой траве. Таитянка изображена в позе «Венеры Урбинской», она лежит под деревом, в ее руках красный веер – символ королевского рода и вместе с тем знак обольщения. Дерево над ней – это дерево Добра и Зла. Гоген намекает на символику потерянного Рая, тем более что за деревом кроется зловещая фигура черного животного, олицетворяющая дьявола. В низу картины – надпись по-таитянски «Те арии Вахины». Вахина – это женщина по-таитянски, жена. Видимо, он изобразил на этой картине свою подругу Пахуру. Известно, что Гоген, разочарованный в европейской цивилизации, отправился на не затронутый цивилизацией остров Таити, пытаясь найти людей, живущих в единении с природой. Гоген пишет своему другу Жоржу-Даниэлю де Монфрейду: «Только что закончил картину, которую считаю гораздо удачнее всего предыдущего, обнаженная царица лежит на зеленом ковре, служанка срывает плоды, два старика рассуждают о древе познания, в глубине – морское побережье. Мне кажется, что по цвету я еще никогда не создавал ни одной вещи с такой сильной торжественной звучностью». Монфрейд попросил тут же прислать ее в Париж, чтобы продать, но Гоген ответил ему: «Зачем это делать, все равно мои картины никто не покупает». Я полагаю, что эта картина является шедевром из шедевров его творчества.

Образ жены короля, экзотической обнаженной красавицы, вписывается в ту линию возвышенных женских образов, о которых мы говорим. Конечно, искушенный зритель тут же заметит, что сам по себе мотив обнаженной распростертой фигуры не нов, вы его помните и в «Спящей Венере» Джорджоне, и «Венере Урбинской» Тициана, характерен он и для картины немецкого художника Лукаса Кранаха «Отдыхающая нимфа» из собрания Тиссен-Борнемица в Мадриде, и для уже известной нам «Олимпии» Мане. Гоген обожал картину Мане, он сделал с нее копию и на Таити взял с собой фотографию, но, создавая «Королеву», скорее всего, он опирался на образ с картины Лукаса Кранаха, судя по тому, что среди его вещей была найдена репродукция с этой картины. Но мы все-таки видим новую и необычную интерпретацию этой вечной темы – королева, будем называть ее так, лежит под деревом манго, но это не просто дерево, это дерево Добра и Зла. Об этом говорит сам художник, объясняя, что два старика рассуждают о древе познания. Таким образом в образ современной женщины художник вплетает древнюю библейскую историю об Адаме и Еве, и королева преображается в современную Еву. Вместе с тем ее облик и характер изображения связаны с образом античной Венеры. Современная женщина, античная Венера, библейская Ева – все они сосуществуют в этой прекрасной, золотистой, излучающей тепло фигуре. В поздних картинах Гогена совмещение предания и современности становится одной из главных тем.