Диалоги о музыкальной педагогике - [38]

Духовность и вдохновение

В.: Художнический потенциал музыканта своим центром (и это, видимо, неоспоримо) имеет духовность. Как особый опыт, духовность удерживает музыканта на высоте, поднимает его над рутиной обыденной жизни, уберегает от переноса всего несущественного в собственный опыт работы в искусстве. Не рассматривая мистическую сторону художественного опыта, имеет смысл разобраться, по мере возможности, в реальных процессах, делающих музыканта духовным существом на пути его становления, то есть музыкального учения.

О.: Да, консерватория - не институт атеизма. Последний не поможет воспитанию музыканта, потому что занимается отрицательными сторонами идеологии. Музыкальное же, художественное воспитание занимается положительными сторонами духовности.

Цель здесь - не столько смягчение нравов (что само по себе очень важно!), но сообщение людям в особой форме догадки, всей правды о человеке, о его высоком (не обыденном) происхождении и предназначении. Духовное развитие музыканта — это связь практически художественного выражения с его невидимыми и нерациональными причинами. Духовность как субъективный опыт очень неопределенна. Это причина, направленная вверх. Нет основы как корневого и материального понятия, а есть путеводные нити, тянущиеся сверху. Человек, привыкший к основательности и наглядности каждого своего поступка, здесь словно теряется, ибо его призывают к тонкому реагированию, к действию, не имеющему известного правила.

Есть некая невидимая вертикаль. И не только вертикаль культуры, о которой мы уже говорили, а вертикаль как уходящий в невидимую высоту человеческий путь, и музыкант его касается со своей, музыкальной стороны. Он — участник всечеловеческого движения и одновременно имеющий личное отношение к этому пути...

В.: Конечно, духовное не обладает такими конкретными чертами, которые можно было бы показать на примерах и объяснить предельно доступно. Однако, как понятнее сказать о реальности духа?

О.: Вы научились очень лично относиться к своим близким — к матери, отцу. У вас есть опыт подлинной бескорыстной любви и к другим людям, особенно вам дорогим. Все это есть несомненно личное отношение, исключительно ваше. Так вот, реальность духа — это личное отношение (лично ваше отношение) ко Вселенной с ее непонятностью и неохватностью, мое личное отношение к Космосу, к бесконечности, к абстрактным вещам. Некоторые из них даже не охватишь мыслью. Но к этому у человека может быть личное отношение. И эта личная забота о Вселенной, о Бесконечности, о Логосе — и есть реальность духа. Когда вы ощущаете такую причастность, вы и есть духовное существо...

Человек очеловечивает и наделяет все вокруг человеческими чертами, чертами чела, лица. Здесь можно пока только тезисно наметить... Лицо не как физиономия, а как лик, личность подобия. Портрет в облаках — образ. Обращение к этому лицу. Родство с ним. Высший предел. Незримое и неслышное обращение на таком языке, который более всего близок вам. Медитативность и сосредоточенность на лице — особая ”техника” исполнения. Интимная техника. Никто не догадывается о той продуктивной радости, которая окутывает внутренний мир музыканта во время игры — Высокой игры. ”Радуйтесь!" — говорил Пророк. То есть — играйте! Радование, подъем настроения, веселение — это и есть игра.

Настоящее развитие музыканта можно заметить как периодические акты духовности. Гениальность, когда она вполне выявлена и соединена с мастерством, - это концентрированное духовное проявление художника. Слитны все действия. Преодолены интеллектуальные усилия, рассуждения в пределах поставленной задачи. В одну точку соединены возможности оценки, общения, интеллекта. Мудрость как безошибочное касание истины — всей истины, как знание высшего человеческого предназначения через музыку. Не бывает бездуховной мудрости (на манер злого интеллекта) , как не бывает злодея и святого в одном лице...

В.: Духовность, видимо, та точка, куда стремится весь художнический опыт музыканта, занимающий в его творчестве особое — центральное место. Очевидно, музыкант владеет личными способами и приемами, а также целостными установками, при помощи которых он поднимает музыкальное произведение на высоту эстетического значения. Важность именно художественной (то есть эстетически значимой) стороны исполнения переоценить невозможно. Но входит ли реально в задачу музыкальной педагогики развитие такого опыта у музыканта-ученика?

О.: Можно хорошо и складно играть на музыкальном инструменте и быть ”специалистом", то есть профессиональным музыкантом. Но придать силу выразительности знакомым музыкальным явлениям, выразительности, которая мгновенно переводила бы обычное в необычное и удивительное, которая как бы вдруг раскрывала нам особый смысл музыки (не через длительное и правильное изложение формы, а молниеносно, озаренно, пронизывая, как электричеством, смысл звуков) — такое может совершить только музыкант-художник, человек вдохновенный.

В.: Следовательно, вдохновение и есть одна из форм проявления целостного художнического опыта музыканта?

О.: Феномен вдохновения - особого состояния, охватывающего художника в момент непосредственного творчества, - зачастую относят к разряду ”мистических” (понимаемыми как отрицательное или то, чего быть не может). И в педагогике искусства от него либо вообще отказываются и открещиваются (что можно найти у К. С. Станиславского, А. С. Голубкиной, П. М. Ершова), либо пытаются свести к несоответствующим ”органическим” процессам. Так, известный советский поэт Николай Асеев в своей книжке ”Разговор о поэзии", активно демистифицируя вдохновение в поэзии, апеллирует к ”народной этимологии” этого слова. Он считает, что в этой этимологии ”вдох”, ”вздох”, ”душа” — однозначны, все они составляют дыхание, а значит и жизнь. Иначе, вдохновение есть производное от вздоха, от дыхания, от жизненного процесса. Это его прямое значение. Переносное же, образное значение прилагается к предметам или понятиям, одухотворяющим через придание им дыхания, — ”душевный разговор", ”вдохновенная речь".