Диалоги – моя фишка. Черные заповеди Тарантино - [39]

Упредив таким образом возможные рейтинговые проблемы, Тарантино мог сосредоточиться на своей роли – Ричи Гекко – и переложить руководство на плечи режиссера Роберта Родригеса.

– Я там как придурок-психопат, – заявляет он с нескрываемым удовольствием. – Квентина не было на съемках, был только Ричи Гекко. Все, что я пережил, было его жизнью. Я не могу объективно судить о нем, потому что он – это я. У Ричи есть свои оправдания всех совершаемых им поступков. Но он совершенно неуправляем. Есть по-настоящему крутой эпизод, когда Джордж Клуни говорит Харви Кейтелю, что, «если ты не будешь пытаться сбежать, а будешь делать то, что тебе говорят, мы отпустим тебя утром». И Харви смотрит на меня и спрашивает: «Ты не позволишь ему притрагиваться к моей дочери?». А Джордж отводит взгляд и отвечает: «Я с ним управлюсь». Но мы только что видели, что он не может управиться с Ричи. Он хочет быть мне наставником, но не может. Он говорит: «Я даю слово», но последний раз, когда он дал слово заложнице, я изнасиловал и убил ее!

Хотя братья Гекко ведут себя как члены очень неблагополучного семейства, Тарантино бросается на их защиту, когда кто-то предполагает, будто они не очень ладят между собой.

– Они на самом деле любят друг друга, – настаивает он. – Мы безгранично любим друг друга, в фильме это очевидно! Но герой Джорджа, Сет, отсидевший восемь лет в тюрьме, видит, что я неуправляем. Я делаю то, чего не следует делать, и делаю так, как делать не надо. А он думает: «Что происходит, мать его?! Он без разбора убивает людей, насилует женщину – что это за фигня?!». Но поскольку нам надо добраться до этой чертовой дыры в Мексике, ладно… «Надо просто присматривать за ним, а доберемся до Мексики – там все пойдет по-другому. За нами не будут гнаться, и он не будет больше прибегать к оружию. Там он возьмет себя в руки и станет нормальным». Так думает Сет. Ричи же думает, что ситуацию контролирует он. И в какой-то момент вы видите события с его точки зрения.

Сказать, что это точка зрения опасного параноика, – значит не сказать ничего. Но по-своему Ричи заботится о Сете не меньше, чем Сет заботится о нем.

– Если фильм «От заката до рассвета» и был чем-нибудь навеян, то прежде всего книгой Джима Томпсона «Побег», – объясняет Тарантино. – Только вместо любовников тут два любящих друг друга брата. Но, по существу, они стремятся туда же, куда бежали герои «Побега», – в мистическое местечко Эль-Рей. Когда некуда больше деваться, все подаются в Эль-Рей. Туда и бегут братья Гекко.

Как и многие поклонники Томпсона, Тарантино сокрушается о том, что этот аспект «Побега» никогда не подчеркивался в экранизациях, хотя «это лучшая вещь в этой книге».

Излишне говорить, что Тарантино не из тех, кто упускает возможность использовать хороший материал в своих проектах, будь то сценарий, режиссура или продюсерская деятельность. История его жизни постоянно излагается тут и там. Ярые поклонники «Бешеных псов» и «Криминального чтива» уже знают, что он работал в видеосалоне, перед тем как стать гвоздем сезона в Голливуде. Однако сам Тарантино не придает этому особого значения.

– Я всегда хотел делать фильмы, и это просто стало логичным продолжением моей жизни… в противоположность пустому времяпрепровождению в комфортных отелях, где я прежде обитал.

Но что сделало парня, передвигавшего на стеллажах видеопроката фильмы Хамфри Богарта, возмутителем спокойствия?

– Я никогда не учился в колледже, – поясняет он. – Для меня колледжем был видеопрокат. Не в смысле, что я всему научился там… Я не знаю, как и чему учат в колледже. Скорее это накопление жизненного опыта. Проведя там четыре года, ты формально должен начинать взрослую жизнь, но на деле ты пытаешься удержаться в этой свободной зоне. Для меня видеоархив был этой самой свободной зоной. И в конце концов мои амбиции начали выталкивать меня оттуда. Но привычки сильны. Тебе комфортно в привычных условиях. Это убийственно. Ты понимаешь, что тебе уже тридцать лет и ты все еще работаешь в видеосалоне… Это ситуация, в которой находится большинство людей моего возраста. Люди моего поколения некоторым образом пошли на поводу у прожиточного минимума. Ты работаешь на вещевом рынке, продавая обувь. Ты знаешь всех на рынке. Ты знакомишься с девушками, которые работают там, ты заводишь дружбу с покупателями, и вы вместе пьете пиво после работы. Вы ходите вместе в кино, и все идет лучше некуда. Если ты хоть чуть-чуть усердствуешь, то становишься помощником менеджера через четыре-пять месяцев. Это совсем нетрудно; стоит только исправно выполнять свои обязанности, и тебя продвигают вперед. Сначала ты младший помощник менеджера, потом старший, потом ты уже менеджер, а потом… случается какая-нибудь неприятность, тебя увольняют, и ты оказываешься на улице. Надо бегать и искать новую работу. Ты можешь попытаться устроиться в «Нортроп» или «Хьюз эркрафт» – на работу, которая даст тебе возможность начать строить реальную жизнь, но такое место трудно получить! А в магазин «Найк» ты можешь устроиться продавцом хоть завтра. Бац! – и ты уже работаешь там и знакомишься с новыми людьми и порядками. Ты проводишь с этими людьми дни напролет, находишь там новую девушку, и жизнь струится легко и беззаботно – ты ходишь в кино, зависаешь на пляжах, тусуешься в ночных клубах, становишься менеджером, потом тебя переводят в другой магазин на другом конце города, и снова новые лица, новые знакомства, и вдруг – бац! – ты уволен. Что же тебе теперь делать? Ты шесть лет порхал по разным местам, выполняя работу, которую делают подростки, чтобы платить за бензин, – Тарантино задумывается, словно представив вдруг, как могла бы сложиться его собственная жизнь, останься он на этом пути. – Таков круг, по которому вращается много моих ровесников, наматывая обороты. Я начал понимать это, глядя на своих друзей на четвертом году совместного кружения.