Диалоги кармелиток - [29]

Бланш рыдает.

Отчего вы плачете?

Бланш. Оттого что вы такая добрая. Но плакать мне тоже стыдно. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, чтобы обо мне никто больше не вспоминал... (С внезапной яростью.) В чем меня упрекают? Что я делаю дурного? Я не оскорбляю Бога. Страх не оскорбляет Бога. Я родилась во страхе, я в нем жила и сейчас живу, все презирают страх, значит, это справедливо, что я живу и в презрении тоже. Я уже давно так думаю. Единственный человек, который мог бы помешать мне это сказать, был мой отец. Он умер. Они его гильотинировали несколько дней назад. (Лома­ет руки.) В его собственном доме, недостойная его и его имени,— кем я еще могу быть, кроме как жалкой служанкой? Вчера они меня даже ударили... (С каким-то вызовом.) Да, они меня ударили.

Молчание.

Мать Мария. Дочь моя, несчастье не в том, что кто-то тебя презира­ет, а только в том, что презираешь себя сама.

Снова молчание. Потом твердо, но очень просто и сдержанно мать Мария произносит. Сестра Бланш от Смертной Муки Христовой!

На призыв матери Марии Бланш выпрямляется, словно против воли, и стоит осушив глаза. Бланш. Мать моя?

Мать Мария. Я дам вам адрес. Запомните его хорошенько. Мадему­азель Роза Дюкор, номер два, улица Сен-Дени. Эта особа предупреждена. У нее вы будете в безопасности. Роза Дюкор... Номер два, улица Сен-Дени.

Пауза.

Я буду ждать вас там до завтрашнего вечера. Б л а н ш. Я не приду. Я не могу туда пойти. ,

Мать Мария. Вы придете. Я знаю, что вы придете, сестра моя.

В этот момент Бланш зовут для каких-то поручений. Бланш убегает, оставив мать Марию.

Мать Мария скрывается.

Сцена IX

Б л а н ш на улице. В руке у нее корзинка, из которой свисают листья салата. На улице какое-то оживление. Все ближе смутные звуки. «Са ира». Прохожие начинают разбегаться в разные стороны. Появляется колонна санкюлотов, вооруженных пиками и саблями; у того, кто идет впереди колонны, на конце пики человеческая голова. Несколько прохожих, и среди них Бланш, успевают только кинуться в какие-то открытые ворота и затворить их за собой. Они оказываются в небольшом дворике. Шум на улице усиливается. Укрывшиеся во дворе прохо­жие сначала недоверчиво оглядывают друг друга. Тут две старухи, молоденькая девушка, пожилой господин, бедно одетый, но явно из «бывших», и молодой человек, который, осмотревшись, перелезает через стену и исчезает. Оставшиеся понемногу успокаиваются. Бланш держится особняком. Одна из старух начинает разговор.

Старуха. Сдается мне, наши беды еще не кончились. Пожилой господин. Правда, жизнь в Париже становится все труднее!

Вторая старуха. Ох, нигде она не лучше, сударь. Первая старуха. А то так и хуже. Я вот из Нантера..; Втора^ старуха. Ая из Компьеня.

Бланш вздрагивает. Чувствуется, что она пытается побороть страх. Она говорит изменившим­ся голосом.

Бланш. Вы приехали из Компьеня?

Вторая старуха. Да, красавица моя. Я вчера приехала, телегу овощей привезла. У нас там дюжины две пакостников. Они все друг друга боятся и для куражу такой шум поднимают, словно их шрсть сотен наберет­ся. Позавчера они арестовали сестер кармелиток. (Смотрит на Бланш, которая изменилась в лиф, и говорит.) У вас там что, родственницы есть?

Бланш. О нет; сударыня. Я вовсе никогда не бывала в Компьене. Я только неделя, как приехала в Париж с хозяевами из Рош-сюр-Ион. (Она старается скрыть охватившую ее нервную дрожь. Черты ее выражают ужас и нечто похожее на отчаянную решимость. Собрав все свое мужество_}она выскальзывает на улицу.)

Пожилой господин сел на скамейку и разминает в пальцах табак. Две старухи переглядывают­ся, качая головой.

Старуха. Чудная эта служанка, скажу я вам.

Сцена X

Бланш прибегает к Розе Дюкор. Она запыхалась и вне себя от волнения. Она бросается на стул и, обхватив голову руками, повторяет.

Бланш. Их надо спасти! Нельзя, чтобы их убили! Их надо спасти во что бы то ни стало! Боже! Боже! Нельзя, чтобы их убили!

Роза Дюкор и мать Мария хлопочут вокруг нее.

Мать Мария. Что вы хотите сказать?

Бланш (прерывающимся голосом, в котором, однако, уже слышатся бунт и негодование.) Я пошла за покупками на рынок... Как каждое утро... и вдруг... вдруг одна женщина мне сказала... Мать Мария. Наши сестры в тюрьме? Бланш. Да.

Мать Мария (с глубоким чувством). Благодарение Богу!

Молчание. Губы матери Марии шевелятся. Можно догадаться, что она молится. Бланш по-прежнему прячет голову в ладони. Но когда мать Мария сказала «Благодарение Богу», она явно встрепенулась. Мать Мария трогает ее за плечо.

Сестра Бланш, мы должны ехать в Компьень.

Бланш поднимает голову.

Бланш. Это правда... О мать Мария, если есть хоть какое-то средство их спасти, мне кажется, на сей раз у меня хватит храбрости.

Мать Мария. Речь не о том, чтобы их спасти, но чтобы исполнить вместе с ними, обет, который мы добровольно принесли совсем недавно.

Бланш. Как! Мы дадим им умереть, ничего не попытавшись для них сделать?

Мать Мария. Дитя мое, важно не дать им умереть без нас. Б л а н ш. Да чтобы умереть, они без нас обойдутся! Мат ь М а р и я. От дочери ли Кармеля я это слышу? Бланш. Умереть, умереть, у вас одно это слово на языке! Неужели вам- всем никогда не надоест убивать или умирать? Неужели вы никогда не напьетесь вдоволь чужой крови или своей собственной?