Диалоги к пьесе 'Записки русского путешественника' - [9]

Шрифт
Интервал

П е р в ы й. А я люблю ездить за границу. Я все поездки туда воспринимаю... Как сказать?... Как сказать... как возможность... Вот послушай внимательно! Как возможность там соскучиться по всему и всем здесь. Понимаешь? Здесь устал, а тут раз, уехал куда-нибудь, а там красота. Всем улыбаешься ходишь. Выучишь заранее "здрасьте - до свиданья" на их языке и... и с удовольствием ходишь, здороваешься.... Кафе, рестораны, набережные какие-то. Мне нравится, понимаешь! Они там тебе рады, довольны тобой. Ведь у них шанс свою обычную, скучную... может, даже несчастную жизнь кому-то показать. И ты всему рад... На все говоришь: "Не может быть, как интересно!" Я это очень люблю. Но вот неделя прошла,... другая..., все: надо домой соскучился! Не по квасу, не по пельменям. Просто соскучился по своей обычной, скучной... даже несчастной, понимаешь, жизни.

Некоторое время молчат.

В т о р о й. Я же ведь однажды уезжал навсегда.

П е р в ы й. Кому ты рассказываешь, думаешь, не помню... Вот тогда мы напились будь здоров!

В т о р о й. Я, когда решил, что уезжаю, и узнал, что все возможно... Я... Очень счастливый период в жизни был. Я всем говорил, что уезжаю, прощался со всеми, чтобы уже наверняка..., чтобы обратной дороги не было... А когда со всеми распрощался, я вдруг почувствовал себя привидением... неуязвимым. Меня уже никто не мог обидеть, ранить, задеть..., понимаешь. Хорошо! Или я вижу - у кого-то из друзей беда и помочь надо..., но от меня помощи уже не ждут и... не примут... от меня... Посмотрю, посмотрю, и а...а...а... (Машет рукой.) Понимаю, что так нельзя, а все... и успокоился... хорошо! Встречаешься с друзьями, и все не знают, как с тобой говорить: "Ты что, не уехал еще?" А в глазах у всех тревога и вопрос... к кому-то: "А мы почему не едем? Мы-то че не едем?" И обида! Обида... часто... А мне хорошо. Всем, кого встречал, - плохо, а мне хорошо. Я понял... Например... Вот видел - иностранцы на Красной площади... Ветер, холод, январь, снег колючий такой, минус двадцать градусов. А они такие забавные, щебечут..., в кепочках, в шапках с помпончиками... Я представляю, как кто-нибудь из них эту шапку покупал, там у себя, в магазине... Там сделали большой переполох, дескать, зачем такую теплую шапку покупать? "А наш Билли едет в Россию!" А продавец: "Да он с ума сошел...!"....... А Билли доволен. Вот, ходит он, как... птица. Навертит шарф на шею... длинный, и ходит, смеется громко и фотографирует, фотографирует. Россию. И... не холодно ведь ему в курточке или пальтишке. А мы в шубах мерзнем, сутулимся, нос кутаем, бежим..., у перчаток пальцы пустые, руки в кулаки... холодно! Мерзнем! А они нет! Так вот, как только я понял, что уезжаю - перестал мерзнуть! Мороз-то уже не мой. Он меня не морозит. Подштанники не надеваю, иду в курточке хоть бы что. Весело, понимаешь. Уши прихватывает..., конечно, но не давит, мороз не давит... Вижу - красиво! Русская зима - красиво! Не моя уже, чего мне... теперь...

Пауза.

А потом приехал туда... и... а там... понятно.................. А обратно-то - еще хуже. Вообще кошмар.

Пауза.

Я боялся, что все рады будут, что я вернулся. Не мне. Рады будут тому, что вернулся, тому, что не вышло у меня ни хрена, что обломился... я... Кто-то и мне был бы рад, конечно... Но другим...понятно кому, я удовольствия доставлять не хотел.

П е р в ы й. Ты что-то быстро вернулся... Вот мы напились тогда! Это уму непостижимо! Ты виски привез... а закончилось все вообще... В каком году это было?..

В т о р о й. Давно..., но мне и сейчас того же хочется...

П е р в ы й. Чего того же? Напиться? Так завтра же... договорились...

В т о р о й. И напиться! И уехать! И быть привидением......... Хорошо чтобы было... мне..., хочу. Чтобы хорошо было... Хорошо. Я все время уехать хочу! Просто уехать! Или, лучше сказать, - ЕХАТЬ! Даже в Челябинск, или Пермь, или Абакан. Туда приезжаешь - все говорят, у нас тут то, у нас тут се, преступность, дыра тут, плохо и т.д.. А ты ходишь по городу, тебе тут быть - неделю, и...хорошо! Он, этот город, тебя не давит, понимаешь? Дышится легко! Только родной город давит... Всем! Местами детства, обязанностями, домом, знакомыми, записной книжкой, всем, а там - хорошо. Смотришь, как дерутся во дворе гостиницы, поганой, и только любопытно... А когда дерутся в твоем дворе или у остановки... твоей - жутко! Твое... мое, в смысле.

Молчат, долго.

В т о р о й. Ничего, недельку переживу, втянусь, и нормально...

П е р в ы й. А поехали ко мне? А? Пока доберемся... Я по телефону поговорю, а потом как сядем!... На кухне!... Переночуешь у меня. Поехали.

Второй молчит.

Ну, смотри...

В т о р о й. Я к тебе не хочу... Не то чтобы к тебе не хочу. Просто я твою кухню знаю... Знаю, что будем сидеть шептаться, потом забудем, заговорим громко, твоя зайдет на кухню в халате, будет жмуриться на яркий свет. Скажет: "Вы что, обалдели - уже третий час ночи..., совсем с ума сошли", - и выйдет, а ты пойдешь к ней, чего-то будешь там пьяно извиняться, потом вернешься, скажешь: "Все нормально! Тока надо потише". Будем опять шептаться, курить в форточку, потом опять забудем, заспорим. Опять придет она, но говорить ничего не будет, просто зайдет, посмотрит молча и уйдет, ты опять к ней..., а потом сын твой придет..., тоже будет жмуриться..., попить придет... Опять шептаться будем...Нет, это не плохо..., даже хорошо...это... Просто я это знаю. Не хочу, извини... Ты чего смеешься?


Еще от автора Евгений Валерьевич Гришковец
Рубашка

«Рубашка» – городской роман. Очень московский, но при этом примиряющий Москву с регионами. Потому что герой – человек провинциальный, какое-то время назад приехавший в Москву. Это короткий, динамичный роман о любви. Один день из жизни героя. Ему от 30 до 40 лет. Есть работа, есть друзья, есть сложившаяся жизнь и… Любовь, которая сильно все меняет.


Театр отчаяния. Отчаянный театр

Роман называется «Театр отчаяния. Отчаянный театр». Эта объёмная книга написана как биографическая история, но главным героем романа является не человек, или не столько человек, как призвание, движущее и ведущее человека к непонятой человеку цели. Евгений Гришковец.


«Весы» и другие пьесы

Пьесы, вошедшие в этот сборник, как и все произведения Гришковца, имеют отношение к современнику, к человеку переживающему, думающему, внимательному. Здесь есть монологи, которые Гришковец исполняет на сцене сам, и пьесы, написанные для постановок в театрах в привычном понимании этого слова. Есть хорошие люди в непростых обстоятельствах, есть тревоги, волнения, радость, забота, трудный выбор… и обязательно надежда. P.S. Не пугайтесь слова «пьесы» на обложке.


Асфальт

«…Я знаю так много умных, сильных, трудолюбивых людей, которые очень сложно живут, которые страдают от одиночества или страдают от неразделенной любви, которые запутались, которые, не желая того, мучают своих близких и сами мучаются. То есть людей, у которых нет внешнего врага, но которые живут очень не просто. Но продолжают жить и продолжают переживать, желать счастья, мучиться, влюбляться, разочаровываться и опять на что-то надеяться. Вот такие люди меня интересуют. Я, наверное, сам такой»Евгений Гришковец.


Как я съел собаку

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Следы на мне

Читая книгу Гришковца, очень легко почувствовать себя автором, человеком, с которым произошло почти то же самое, что и с его героями. Гришковец рассказывает о людях, сыгравших важную роль в его жизни. Какие-то истории, какие-то события — ничего экзотического.Впечатления и переживания, которые много важнее событий. И внимание обращается уже не к героям, а к своей собственной жизни. К себе.