Диалоги к пьесе 'Записки русского путешественника' - [3]

Шрифт
Интервал

П е р в ы й. Сколько украли - столько украли! Зря я тебе рассказал.

В т о р о й. И я тебе, блин, зря рассказал. Между прочим, меня тогда обиднее сделали. Меня обманули, разыграли, на страстях поймали. Тебе легче должно стать. Ты же видишь, что не один ты такой... дурак.

П е р в ы й. Хватит, не могу слушать, не напоминай, пожалуйста. Меня-то ведь только вчера обокрали. Чего бы ты ни пояснил мне - все равно, как один останусь - так на-а-ачнется, как кино прокручиваться. Я предчувствую, что так будет. Надо выпить водки.

В т о р о й. О! Это уже борьба, это уже вариант... хорошо...

П е р в ы й. Да нет, ты не понял,... как лекарство, специальное лекарство, немножко...

В т о р о й. Я как раз так и понял и... оценил.

П е р в ы й. Зря я тебе рассказал...

Уходят.

-------------------------------------------------------------------------------

Вокзал, или аэропорт, или какое-то место, где звучит голос, объявляющий что-то....

П е р в ы й. Ты давно не был в Сочи?

В т о р о й. Давно, даже очень давно, а что?

П е р в ы й. Да нет, я так..., просто я-то как раз недавно оттуда!...

В т о р о й. Ну и как?

П е р в ы й. Отдыхать вообще хорошо, правда, с погодой не повезло, но в целом...

В т о р о й. Извини, а почему ты про Сочи заговорил?

П е р в ы й. Почему..., действительно..., почему? Сейчас, погоди..., надо понять, понять.... Ну, наверное - голос из..., ну, вот это объявление услышал... Почему-то вспомнилось лето.... Точнее, детство..., вокзал..., понимаешь, такое приятное воспоминание.... Лето, вокзал, детство - значит, едем с родителями на море, значит - Сочи..., понятно, да? У меня только от звука этого голоса (показывает пальцем неопределенно вверх) в детстве все замирало внутри от предвкушения... ну, всего. Всего, понимаешь, поезда, путешествия, а потом моря, Сочи.

В т о р о й. Да, я понимаю, отлично понимаю. Помню, отец сказал зимой, под Новый год, что летом поедем на море. О-о-о! Как я ждал! Я море не видел до этого. Я мечтал! Как буду плавать, сначала научусь, а потом буду плавать. Мне даже снилось... что-то... неопределенное. А потом мы на море приехали..., что-то не помню как... приехали. Я по дороге простудился.... Мама меня ругала, мол, как каникулы, так я болею. Губы все в простуде. Помню, только... скука страшная. Одни взрослые, жара.... Родителям нравилось..., в кафе-рестораны..., а мне-то до всего этого... В общем, скука! О! Кстати, вспомнил, такое яркое воспоминание о юге... из детства. Перед глазами асфальт, пыль, трава сухая, фантики-бумажки, коленки мои разбитые, в зеленке, и сандалики, с потертыми дырчатыми носами. Сандалики помню свои, потому что скучно бы-ло, я ходил, под ноги смотрел. Вот тебе юг.

П е р в ы й. Не..е..е. Ну это тебе не повезло! Ты что? Летом же все удовольствие. Поезд! В вагоне много всего интересного и важного. Все открывается, откидывается... верхняя полка! Ну, ты вспомни. Вот, чай в поезде.... Вкус не помню. Но где еще в жизни чай в стакане с подстаканником? А сахар! Вспомни! Такая твердая, маленькая, приятная пачечка, в ней два кусочка, а на бумажке нарисован локомотив и вагоны, а небо какое-то красное, и видно, что локомотив просто летит. Сахар давала проводница. Нигде такой сахар не продавался, а проводница давала...

В т о р о й. Да! Помню, помню, а сейчас, интересно, дают такой сахар, я давно на поезде не ездил.... Помнишь? Только поезд тронулся... И все сразу еду достают. Курица - обязательно.

П е р в ы й. Точно! Женщины ворчат, дескать, только тронулись и сразу... А мужики и дети... свое. Всегда курица (спрашивая), а потом... потом?

В т о р о й. Яйца, помидоры, огурцы..., картошка вареная, холодная...

П е р в ы й. Да, это понятно, но ты вспомни. Ножик раскладной! Который весь год лежал, а тут.... Соль в коробочке или в пузырьке каком-то...

В т о р о й. Копченая колбаса фигурировала часто... Хлеб резали большими кусками, а на второй день шли консервы...

П е р в ы й. Консервы! Точно! Причем казалось, что у соседей консервы вкуснее, да? Какие-нибудь рыбные тефтели, но у них была бумажка розовая... и казалось - очень вкусно должно быть. На второй день все друг друга знали, дети, я имею в виду.... И карты, карты.... Везде играли в карты.

В т о р о й. Помню, помню. И еще, летом в поезде было все время душно, жарко, помнишь? А в тамбуре, хоть накурено и громко, но как-то лучше, да?

П е р в ы й. Абсолютно! А между вагонами - очень громко и страшно. Ты же маленький, к тебе эти железки ближе, чем ко взрослым. Близко так к тебе...качаются, двигаются...

В т о р о й. Это точно... Я боялся на станциях выходить.... Залезал на верхнюю полку, высовывался в окно и орал: "Папа, папа, мороженого, мороженого!" И еще сильнее боялся, что отец отстанет и тогда..., а чего тогда..., просто - боялся.

П е р в ы й. Не..е..е А мне нравилось на станциях выходить. Все бегают, тетки кричат, мол, того и сего не желаете? Это "желаете? не желаете?" чисто железнодорожное, да? А мужики с длинными молотками? А звук какой они делали приятный? Такой... тук... - только на железной дороге был такой звук, мне он слышался на ночных станциях, когда свет в окно, ... все просыпаются, жмурятся, мужики идут на перрон покурить. Помнишь? Ночью на станциях слышно, как переговариваются какие-то железнодорожники, в смысле, громкоговорители чего-то говорят, громко, гулко, и ничего не разобрать. А потом слышно - тук, тук, потом по нашему вагону - тук, тук, и дальше пошел.


Еще от автора Евгений Валерьевич Гришковец
Рубашка

«Рубашка» – городской роман. Очень московский, но при этом примиряющий Москву с регионами. Потому что герой – человек провинциальный, какое-то время назад приехавший в Москву. Это короткий, динамичный роман о любви. Один день из жизни героя. Ему от 30 до 40 лет. Есть работа, есть друзья, есть сложившаяся жизнь и… Любовь, которая сильно все меняет.


Театр отчаяния. Отчаянный театр

Роман называется «Театр отчаяния. Отчаянный театр». Эта объёмная книга написана как биографическая история, но главным героем романа является не человек, или не столько человек, как призвание, движущее и ведущее человека к непонятой человеку цели. Евгений Гришковец.


«Весы» и другие пьесы

Пьесы, вошедшие в этот сборник, как и все произведения Гришковца, имеют отношение к современнику, к человеку переживающему, думающему, внимательному. Здесь есть монологи, которые Гришковец исполняет на сцене сам, и пьесы, написанные для постановок в театрах в привычном понимании этого слова. Есть хорошие люди в непростых обстоятельствах, есть тревоги, волнения, радость, забота, трудный выбор… и обязательно надежда. P.S. Не пугайтесь слова «пьесы» на обложке.


Асфальт

«…Я знаю так много умных, сильных, трудолюбивых людей, которые очень сложно живут, которые страдают от одиночества или страдают от неразделенной любви, которые запутались, которые, не желая того, мучают своих близких и сами мучаются. То есть людей, у которых нет внешнего врага, но которые живут очень не просто. Но продолжают жить и продолжают переживать, желать счастья, мучиться, влюбляться, разочаровываться и опять на что-то надеяться. Вот такие люди меня интересуют. Я, наверное, сам такой»Евгений Гришковец.


Как я съел собаку

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Следы на мне

Читая книгу Гришковца, очень легко почувствовать себя автором, человеком, с которым произошло почти то же самое, что и с его героями. Гришковец рассказывает о людях, сыгравших важную роль в его жизни. Какие-то истории, какие-то события — ничего экзотического.Впечатления и переживания, которые много важнее событий. И внимание обращается уже не к героям, а к своей собственной жизни. К себе.