Диагноз смерти - [19]
Дорога, до тех пор стелившаяся меж полей, теперь подошла к густому лесу. Теперь слева от нее поднимались дубы, мадронии и высоченные ели, а поросль помельче тонула в тумане. Подлесок был очень густой, но вполне проходимый. Сперва Холкер не разглядел Белую Часовню, но когда они вошли в лес, в тумане обрисовались ее контуры. Оттуда здание виделось очень большим, и казалось, что до него еще идти и идти. Но буквально через несколько шагов сыщики очутились совсем рядом с нею – посеревшее от сырости строение весьма скромных размеров, выдержанное в том стиле, который порой называют ящичным, типичном, впрочем, для сельских школ. Фундамент из валунов, поросшая мхом крыша, пустые, без стекол и рам, оконные проемы – все было при ней. Здание ветшало, но в руину еще не обратилось, и являло собой типичный калифорнийский вариант того, что путеводители для европейцев именуют памятниками американской старины. Джералсон едва удостоил строение взглядом и двинулся дальше через сочащийся влагой подлесок.
– Сейчас покажу место, где Браском меня прищучил, – сказал он. – Кладбище – вот оно.
Среди кустов стали попадаться ограды, в которых чаще всего было не более одной могилы. О том, что это именно могилы, говорили выцветшие камни и полусгнившие доски, стоящие под всевозможными углами в изголовьях и изножьях, а порой и вовсе поваленные. А там, где ограды давно повалились и истлели, могилу позволял определить белый гравий, заметный под палой листвой. Хватало тут и безымянных могил, где останки бедняги, оставившего в нашей юдоли скорби «множество безутешных друзей», пребывали в полном от них забвении под осевшими холмиками, более долговечными, чем людская память. Если здесь когда-то и были дорожки, они давно уже заросли, на иных могилах успели вырасти довольно большие деревья, чьи корни и ветви напирали на ограды и в конце концов сокрушали их. На кладбище этом в полной мере ощущалась атмосфера тлена и запустения, в особенности свойственная позабытым некрополям.
Джералсон и Холкер решительно ломились сквозь молодую поросль, но детектив – он шел первым – вдруг замер, жестом остановил спутника и сдернул с плеча ружье. Он пристально рассматривал что-то впереди. Холкер тоже насторожился, хотя и не заметил ничего подозрительного. Секунду-другую спустя Джералсон осторожно двинулся вперед, и компаньон последовал за ним.
Под гигантской елью, широко распростершей свои ветви, лежал мертвец. Подойдя к телу, сыщики внимательно его осмотрели, пытаясь в самых общих признаках – одежде, выражению лица, положению тела – отыскать ответ на вполне естественный вопрос.
Мертвец лежал на спине, ноги были широко раскинуты, одна рука закинута за голову, другая прикрывала горло, кулаки – сведены смертной судорогой. Все говорило о том, что покойный отчаянно, хотя и безуспешно, сопротивлялся. Но кому… или чему?
Рядом с телом валялись дробовик и ягдташ, из-под сетки которого топорщились перья подстреленных птиц. Вокруг все тоже свидетельствовало о жестокой схватке: побеги падуба надломлены, кора местами содрана, палая листва по сторонам от ног мертвеца разворошена до земли, там же заметны были и две вмятины, явно от чьих-то колен.
Кое что прояснилось, когда сыщики осмотрели лицо и шею мертвеца. Его руки и грудь были белыми, лицо же – багровым, почти черным. Плечи лежали на небольшой кочке, а голова была повернута под неестественным углом. Мертвые глаза пялились куда-то вверх и вдаль. На губах застыла пена, изо рта свисал язык, почерневший и разбухший. На горле видны были страшные следы: не просто синяки от пальцев, а сплошной кровоподтек, да еще и рваные раны. Кто-то, обладавший невероятной силой, долго еще терзал это горло, когда несчастный был уже мертв. И грудь, и горло, и лицо мертвеца были влажны, одежда промокла насквозь, капли росы блестели в шевелюре и на усах.
Осматривая тело, они не обменялись ни словом – все и так было ясно обоим.
– Вот бедняга! – сказал наконец Холкер. – Ну и досталось же ему.
Джералсон, взяв ружье на изготовку, внимательно осмотрел заросли вокруг.
– Дело рук законченного психопата, – сказал он, не отводя взгляда от кустарника. – Не удивлюсь, если это был Бранском, он же Парди.
Тут Холкер высмотрел в палой листве что-то красное. Это была записная книжка в кожаном переплете. Он поднял ее и перелистал. На первой странице значилось: «Альпин Фрейзер». Далее шли стихотворные строфы, написанные чем-то красным и явно в страшной спешке. Пока Джералсон придирчиво осматривал подернутые туманом окрестности и вслушивался, не слыша, впрочем, ничего, кроме капель росы, падающей с листьев,
Холкер стал читать вслух, с трудом разбирая торопливый почерк::
Вы держите в руках очень необычный сборник. Он состоит из рассказов, главные герои которых — жестокие дети.Словосочетание «детская жестокость» давно стало нарицательным, и все же злая изобретательность, с которой маленькие герои рассказов расправляются со взрослыми и друг с другом, приводит в ужас. Этот уникальный в своем роде сборник невольно наталкивает на мысль о том, что внутренний мир наших детей — это точный слепок окружающего нас жестокого противоречивого мира взрослых.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаменитый американский писатель, развивавший вслед за Эдгаром По жанр «страшного» рассказа. Родился в 1842 г. в семье фермера (штат Огайо). Работал в типографии, рабочим на кирпичной фабрике. Участие в войне между Севером и Югом подсказало ему сюжеты многих рассказов. Писал также стихи, очерки, статьи. В 1871 г. публикует свой первый рассказ «Долина призраков» в журнаде «Оверленд Мансли», принесшем мировую известность Брет Гарту, Джеку Лондону. Журналистика не дала ему богатства. Попытка стать бизнесменом также была безуспешной.
Одно из главных произведений творческого наследия Бирса – повесть «Монах и дочь палача» – тонкая и яркая история, написанная с почти средневековой стилистической простотой и естественностью, затрагивает вечные темы – противостояния веры и неверия, любви духовной и плотской, греха и искупления, преступления и наказания. «Паутина на пустом черепе», составленная из забавных басен и притч, опубликованных Бирсом в разное время в журнале «FUN», невзирая на мрачное название, представляет собой отменно язвительную, ядовитую сатиру на ханжество и двуличность современного автору американского общества.
«На железнодорожном мосту, в северной части Алабамы, стоял человек и смотрел вниз, на быстрые воды в двадцати футах под ним. Руки у него были связаны за спиной. Шею стягивала веревка. Один конец ее был прикреплен к поперечной балке над его головой и свешивался до его колен. Несколько досок, положенных на шпалы, служили помостом для него и для его палачей двух солдат федеральной армии под началом сержанта, который в мирное время скорее всего занимал должность помощника шерифа. Несколько поодаль, на том же импровизированном эшафоте, стоял офицер в полной капитанской форме, при оружии.
Издание содержит произведения, по праву входящие в золотой фонд мировой фантастики. Ошеломляющая мистика Амброза Бирса, фантастические приключения Роберта Льюиса Стивенсона и Артура Конана Дойла, путешествия во времени и неведомые миры Герберта Уэллса – написанные столетие назад, эти захватывающие произведения до сих пор остаются непревзойденными образцами жанра. Именно с них началась современная фантастика!
Амброз Бирс — американский прозаик и журналист, один из основателей жанра американской новеллы, значительнейший после Эдгара По писатель «страшного» жанра. Рассказы Бирса наполнены таинственными и леденящими кровь событиями — добро в них …В предисловии к одному из своих сборников автор говорит: «Когда я писал эту книгу, мне пришлось тем или другим способом умертвить очень многих ее героев, но читатель заметит, что среди них нет людей, достойных того, чтобы их оставить в живых.».
«Фантастические басни» (Fantastical fables) собрали в мифологически сконцентрированной форме весь отрицательный опыт человечества. Бирс — сатирик, он не щекочет, а бичует, и для слабого ума эти басни — искушение видеть мир в черном цвете и утвердиться в цинизме.Дикая Лошадь, встретив Домашнюю, стала насмехаться над условиями ее рабской жизни, однако прирученное животное клялось, что оно свободно, как ветер.— Если это так, — сказала Дикая Лошадь, — то скажи, пожалуйста, для чего у тебя эти удила во рту?— Это железо, — ответила Домашняя Лошадь. — Одно из лучших в мире тонизирующих средств.— А зачем же к ним привязаны вожжи?— Чтобы не дать выпасть изо рта, когда мне становится лень держать их самой.— А как же тогда насчет седла?— Оно спасает меня от усталости: стоит мне слегка притомиться, как я надеваю его и скачу без устали.
Известный американский писатель Амброз Бирс – один из первооткрывателей жанра «страшного рассказа» – триллера, завоевавшего сегодня широкую популярность. В основу сюжетов многих его рассказов легли неизгладимые впечатления Гражданской войны в США – войны, в которой Бирс прошел путь от рядового до майора. В бурном потоке «страшной» литературы, хлынувшей на нашего читателя, рассказы «короля калифорнийской журналистики» Амброза Бирса выделяются бесспорными литературно-художественными достоинствами и глубоким психологизмом.Книга также выходила под названием «Фантастические басни».
В большинстве рассказов известного американского писателя прошлого века присутствует дух войны. Это важно для писателя не только потому, что война — часть его биографии, личный опыт, — на войне обнажается сокровенная сущность человека. Бирсу всегда хотелось исследовать человека в особых обстоятельствах, испытать на излом. Отсюда психологическая напряженность повествования, атмосфера «страшного сюжета», жестокость и необычайность ситуаций. Но главное — писатель скорбит о нехватке человечности, благородства, достоинства.