Ди Канио Паоло. Автобиография - [32]

«Паоло, ты должен понять, что сейчас ты футболист», — сказал он. «Лояльность к своему клубу — это прекрасная вещь, но ты не можешь быть одновременно и фанатом, и профессионалом. Ты решил стать футболистом, а значит, твой контракт может быть куплен и продан».

Его слова не переубедили меня. Я не хотел покидать клуб. Но было ясно, что Каллери жаждет продать меня. Он нуждался в деньгах. То, что он затем проделал было совершенно нелицеприятным.

Каллери знал, что рано или поздно он добьется своего. Но также знал, что фанаты никогда не простят ему, если узнают, что я был продан против своей воли. Он понимал, что если я выйду и расскажу правду, что верен Лацио и не имею намерения покидать клуб, но Каллери выставил меня на продажу, то дело примет скверный характер. Особенно потому — он был хорошо осведомлен об этом — что у меня были особые отношения с фанатами, и многие лидеры Irriducibili и Eagles являлись моими личными друзьями.

Тогда он решил сыграть на опережение. Помните старое правило Куартиччьоло: «Бей первым, бей сильно»? Что ж, это именно то, что сделал Каллери. Он заявил через своих людей в прессе, что я недоволен условиями контракта.

В действительности дело обстояло совсем иначе. Мой первый контракт с Лацио должен был закончиться в конце следующего сезона. Моя зарплата была несколько выше, чем у других молодых игроков; это была моя первая надлежащая сделка. Мы пошли поговорить с Каллери, и сразу стало ясно, что у него нет намерения заключать со мной новый контракт. Он уже решил, что продаст меня, поэтому все, что он теперь делал, было направлено на то, чтобы сделать невозможным мое дальнейшее присутствие в клубе.

Для этого он сказал, что моя зарплата должна быть урезана. Его предложение было оскорблением, больше чем оскорблением. Я уже играл за мизерные деньги, и он хотел урезать их еще сильнее. Даже тогда, сказав «Нет», мне пришлось нелегко. Фанат внутри меня готов был играть за Лацио бесплатно, благодарствуя небесам за возможность носить футболку. Но как человек я был унижен. Он даже имел наглость сказать мне, что я не играл хорошо, что клуб недоволен моей отдачей. И это после сезона, в котором я выигрывал свои первые матчи за Under‑21 и был героем Curva Nord.

Я отказывался ставить подпись. Я не собирался быть одураченным. Я надеялся, что фанаты сплотятся вокруг меня, и Каллери будет вынужден оставить меня в клубе. Было ошибкой считать, что это получится у меня. Он уже заключил сделку с Ювентусом, а Ювентус всегда получает то, чего хочет. Не говоря уже о том, что игроки редко, очень редко, выигрывают судебные дела против клубов. Игроки приходят и уходят, а клуб остается.

Чтобы избежать волнений, Каллери начал давление. Ему удалось убедить болельщиков, что я попросил выставить себя на трансфер, что я требовал продать меня. Я отбивался. Многие из фанатов стояли на моей стороне, они знали, что я никогда бы не отвернулся от Лацио по доброй воле, и многие из них помнили меня по временам в Irriducibili.

Однако намного проще контролировать общественное мнение, если ты президент большого клуба, нежели просто 21-летний футболист. Давление усилилось, я начал слышать первые оскорбления от некоторых поклонников. Большинство из них по–прежнему были на моей стороне, они отказывались верить тому, что говорилось обо мне, но это становилось делать все труднее.

СМИ не помогли. Давление, особенно в Риме, может быть огромным. Мне смешно, когда я слышу, как определенные футболисты, особенно иностранцы, жалуются на давление, играя в Премьер–лиге. Очевидно, что эти люди никогда не играли в Италии. По сравнению с Серией А, Премьер–лига — это отдых. Аглийские СМИ могут быть ксенофобскими и агрессивными, но с точки зрения подхода, они далеко позади Италии. В Риме есть дюжина теле– и радиостанций, которые предоставляют всеобъемлющее покрытие Ромы и Лацио. Возьмите в руки Corriere Dello Sport, римское издание, и вы найдете страницы и страницы историй, каждый божий день.

Естественно, ситуация с моим контрактом была выдающейся историей. Каждый хотел знать, что же происходило. Может показаться забавным, но в этом нет ничего ненормального, когда речь идет о римской прессе. Были станции, которые вели живой комментарий с нашей тренировки.

Это было примерно так: «В 10:33 утра Паоло Ди Канио только что припарковал свою машину на стоянке игроков. На нем коричневые брюки и черная рубашка. Он направляется к раздевалке сейчас…»

С такими людьми вы не можете избежать разногласий. Только представьте себе нечто подобное в Англии. Это другой мир.

Каждый день становился более напряженным, приносил все большие испытания. Я начинал нервничать, наступала паранойя. Казалось, что куда бы я ни пошел, везде были слухи, шепот, злословие. В этом не было никакого смысла. Все что я хотел, было желание играть за Лацио, а теперь, из–за богатых и влиятельных людей и их закулисных сделок, моя мечта уходила от меня.

Моя голова начинала кружиться, были времена, когда я чувствовал тошноту, думал, что мир вот–вот раздавит меня. Болельщики Лацио разделились из–за моей истории, и я был ответственен за этот раскол в сердце клуба. Я знал, что это не было моей виной, но я все еще был катализатором, и это убивало меня изнутри.