Дежавю - [35]

— Sandwich au fromage. — Я улыбнулась, давая понять, что для меня это совершенно привычное дело.

— Мадам, это не кафе. — Его английский был практически идеальным. Но тон, с которым произнес эту фразу, был холоден, точно мороженая рыба. — Мы не подаем сэндвичи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Я познакомилась с родителями Марка, Розой и Морисом, очень рано и по отдельности. Однажды в апреле мы поехали на выходные за город и направились на юго-восток, туда, где был дом семьи Марка. Озер-ле-Вульжис находится примерно в сорока километрах от Парижа, однако это место кажется несусветной глушью. Земля вокруг представляет собой равнину, мертвую равнину. Дорога в Озер, километр за километром, тянется вдоль полей свеклы и кукурузы, за которыми виднеется церковь с местным кладбищем. А затем опять поля со свеклой и кукурузой. В городке есть почта, кафе, один магазин, одна булочная, и все. Железнодорожной станции давно нет. Зато есть два кладбища, что говорит само за себя.

— Это здесь ты вырос? — дразнила я Марка в тот первый раз, когда он отвез меня туда, старательно изображая из себя «городскую штучку». — Где тут ночная жизнь?

— Tu verras. — Он улыбнулся. — Увидишь.

Тем вечером, на закате, он отвез меня на берег реки, и мы лежали в высокой траве у самой кромки воды, скрытые от взглядов рыбаков, что стояли на мосту. Сам мост представлял собой шаткую деревянную арку, перекинувшуюся через реку в нескольких сотнях метров от нас.

Тогда-то я увидела ночную жизнь Озер.

— Небо, — проговорил Марк, когда мы лежали на мокрой траве и смотрели вверх. Мы дрожали от холода, но были счастливы. — Теперь видишь? Вот она, здешняя ночная жизнь.

Марк был прав. Красота Озер была в небе над ним. Не важно, где ты находишься, но стоит только окинуть взглядом этот плоский ландшафт, и вокруг ты видишь только небо, заполняющее собой почти все пространство, и ты словно тонешь в нем. Сущий рай для астронома.

Мы направлялись домой мимо одного из кладбищ, и лишь луна освещала нам путь. Вдруг Марк сжал мою руку. — Мои прабабушка, прадедушка и бабушка с дедушкой похоронены здесь. Хочешь с ними познакомиться?

— Нет! — Нелепо засмеявшись, я выдернула руку и с криком бросилась бежать, а Марк погнался за мной.

— Tu en es sure, Энни? Ты правда не хочешь? Я уверен, что они были бы просто счастливы познакомиться с тобой!

Родители Марка жили в центре городка в старом каменном доме на ферме, который построил еще прапрадед в конце 1700 года. Спустя годы, во время наших приездов во Францию из Австралии, Чарли часами будет пропадать на чердаке, роясь в старинных чемоданах, в пыльных коробках с деревянными игрушками, рассматривая старые комиксы, между хрупкими желтыми листами которых застряла паутина. Все это было настоящим кладом для мальчишки.

Помню, после нашей первой ночи у него дома, я проснулась от яркого солнечного света, струящегося сквозь застекленные створчатые двери, ведущие из его старой спальни в сад. Тихо, потому что Марк еще не проснулся, я исследовала полки с книгами, с книгами его детства, коллекцию моделей машин и самолетиков, многочисленные выцветшие коробки из-под шоколада, набитые солдатиками. Я пересмотрела целую стопку рисунков маленького мальчика, на которых были изображены лошади, машинки и целые армии, сражающиеся ради славы. Там были и другие рисунки, очевидно из периода его бурной юности. Это были наброски девушек, чьи гигантские груди поднимались со страниц, словно наполненные водой воздушные шарики, готовые вот-вот лопнуть.

Позже, тем же утром, мы прогулялись с Морисом до местной булочной, которая располагалась примерно метрах в ста от церкви. Каждое воскресенье, по утрам, ее колокола звонили, собирая всех на мессу. Колокола часто звонили и в Озер.

Морис был тихим человеком, как и Марк. Ему, видимо, нечего было мне сказать. В конце концов, я ведь была всего лишь странным существом из далекой страны, которое охмурило его сына и которое обязательно увезет его на край света. Морис просто смотрел на нас и качал головой. О чем он тогда думал, для меня до сих пор загадка.

Но Роза, маленькая хрупкая темноглазая женщина с седыми волосами, которые когда-то были такими же черными, как у Марка, садилась рядом со мной в саду и рассказывала всякие истории. Она рассказывала о Марке, о мире, в котором он вырос. Роза приносила целые стопки старых пыльных альбомов с черно-белыми фотографиями, с фотопортретами предков Марка. Мне запомнилось фото его прапрабабушки Морван, которая стояла вытянувшись в струнку в длинном черном платье. Выражение ее лица было таким же каменным, как и застывший силуэт. Очевидно, кто-то умер.

Я с интересом наблюдала за Марком и его отцом, когда они ходили рядом по саду и общались без слов. Да, они почти не разговаривали, но это было просто молчание двоих людей, отлично понимающих друг друга. Такого никогда не было между мной и моей матерью. Ростом Морис был ниже своего сына, при этом он еще был и толще, но все равно их объединяли схожие черты. Красивые и правильные формы лица, какая-то сила, с самого сначала потянувшая меня к Марку. Он показался мне благородным рыцарем, взгляд голубых глаз которого из прорези сияющего серебром шлема пробил мое сердце насквозь.