Действуй, Принцесса! - [2]

Желая наказать Кольку за постоянные выдумки, мы с Лилькой решили его напугать. И это было совсем нетрудно, потому что Колька с приятелями проводил вечера у пруда, а нет ничего проще, чем нарядиться в утопленников и с завыванием выползти из воды на берег. Мы с Лилькой так вжились в роль, что чуть не перепугали друг друга: с белыми от мела лицами, с развевающимися на руках бинтами, в мокрых футболках, мы смотрелись хорошо и производили нужное впечатление – ужасающее. Но каково же было наше изумление, когда мы обнаружили около костра не Кольку в обществе друзей-приятелей, а… Павла Акимова!

Павлу исполнилось семнадцать, и он уже не походил на симпатичного мальчика-подростка: в нем чувствовалось слишком много силы и твердости. Он стал мужчиной. Да. И я погибла мгновенно…

На следующий день я слонялась по округе, мечтая о «случайной» встрече. Душа рвалась к Павлу, и все мысли были о нем. Воображение рисовало такие невероятные радужные картины, что с лица не сходила улыбка, и шаг становился то замедленно-плавным, то бодрым и радостным. «Вот же я… Вот же… Я здесь… А где ты?»

Но сначала на меня налетела Лилька и сообщила, что ее родители уезжают, в связи с чем она устраивает вечеринку, на которую уже пригласила Павла, а затем появился и он. «Привет» – обычное слово, но сколько в нем надежды!

Мы гуляли по деревне, взявшись за руки, и я была такой счастливой и смелой, что не боялась гнева тети Томы и думала лишь о хорошем: о небе, солнце, траве и предстоящей вечеринке на Лилькиной веранде… Я предчувствовала робкие и смелые прикосновения, искренние слова и поцелуй (хотя бы один, пусть даже самый короткий!) и очень надеялась, что в душе Павла царит такая же сумятица. Вокруг нас витало волнение, и делать вид, будто ничего особенного не происходит, было глупо и бессмысленно.

Утром, справившись с похмельем, тетя Тома уехала в Москву, и уже никто не мог помешать моему обязательному счастью. Начиналась сказка! Баба-яга опрометчиво оставила Аленушку без присмотра, а неподалеку проживал царевич Елисей… Я, конечно, догадывалась, что на свете существуют еще Кощей Бессмертный, леший, болотные кикиморы, водяной, ведьмы и прочие отрицательные персонажи, но в тот момент совершенно об этом не думала. На моей улице царил праздник.

И Павел сказал мне те самые слова, и мы обжигали друг друга взглядами, и прикосновения лишали сил, и каждое мгновение казалось самым лучшим и самым важным. И да, мы целовались. Но в самый волшебный миг, когда за спиной уже выросли крылья, а ноги отрывались от пола, счастье было безжалостно растоптано сестрой Павла – Лизой (кикиморой болотной!). «Не спорю, он в тебя втрескался по уши, – усмехнулась она чуть позже. – Но только ничего у вас не получится». Настроение было подпорчено, но я все же верила в хорошее, а не в плохое. «Он обещал, обещал, обещал…» – отстукивало сердце.

Лиза оказалась права. Утром ко мне пришла мать Павла и потребовала немедленно прекратить отношения с ее сыном. Кем я была в ее глазах? Самой обыкновенной деревенской девчонкой, не блещущей красотой, носившей старую одежду, малообразованной, простой. А еще Мария Александровна Акимова считала меня хитрой и ловкой пронырой, готовой на все, лишь бы пролезть в их семью и хорошо устроиться в Москве. Но в моей душе была лишь искренняя любовь… И больше ничего.

«Ты для меня значишь очень, очень много. Но я должен… Должен поступить так, как просит она! У меня есть обязательства…» – вот что сказал Павел, когда мы встретились на развилке дорог и судьбы. Я видела в его глазах боль, но гордость и отчаяние развернули меня на сто восемьдесят градусов и подтолкнули к дому. Мы расставались на годы.

Из города тетя Тома вернулась не одна, а в обществе статной черноволосой женщины по имени Карина Филипповна – моей настоящей тети. Она практически сразу увезла меня в Москву, насмешливо объяснив по дороге, какое положение занимают мои родственники. «Ланье – одна из самых известных фамилий, глупышка. Нашей семье принадлежит весь ювелирный мир. Принадлежит вместе с потрохами, прошлым, настоящим и будущим. Теперь ясно?»

Карина Филипповна вела машину по шумным городским улицам, а я и не догадывалась о том, что ждет меня впереди.[1]

Вот так я оказалась в богатом доме моей бабушки – женщины властной и высокомерной, не склонной к иллюзиям и сомнениям, точно знающей, как кому жить, что можно делать, а что нельзя. Это она, Эдита Павловна, много лет назад отправила меня в деревню «на вечное заточение», «на радость» тете Томе, но потом передумала. Я слишком походила на мать, а не на отца, и бабушке было трудно простить мне постоянное напоминание о той, что посмела полюбить другого человека и попросила развод. Развод… О, такое не должно происходить в семье Ланье! Особенно если оставить собираются сына Эдиты Павловны… Но годы шли, и тяжесть совершенной несправедливости не давала бабушке покоя, к тому же срочно требовалась наследница, способная со временем принять на себя ответственность за Ювелирный дом Ланье.

Родственников я не помнила, и пришлось с ними знакомиться. Еще одна тетя – Нина Филипповна, дядя – Семен Германович Чердынцев и двоюродная сестра – Валерия. Очень разные люди.