Дэйр - [5]

— Ты прав, Джек, — согласился Эд. Умный ты парень, Джек Кейдж! Ценное приобретение для Общества!

Кейдж хмыкнул:

— С другой стороны, его поза все равно выдает убийство. Так что, может и к лучшему, что его зарыли.

— Вот-вот, я и говорю! У тебя достаточно ума, чтобы сделать все как надо. Попомни мои слова, Джек: ты станешь великим убийцей!

Кейдж не знал — смеяться ему или плакать.

Эд не спускал глаз со своего рослого кузена, пока заравнивал место захоронения, при этом торопливо говорил:

— Джек, хочешь кое-что узнать? Ты мне нравишься, и не потому, что мы родня. А ведь сегодня могло выйти так, что мне пришлось бы прикончить тебя. Но ты держался молодцом, Джек. Ты настоящий Человек.

— Да, я — Человек, — ответил Джек, — не прекращая работы: в то время как Эд обрывал окровавленную траву, он аккуратно прикрыл дерном потревоженную землю. Потом, разогнувшись, оценил результат. Опытные в лесной жизни вийры могли заметить нарушенный покров. Если присмотрятся. А они непременно присмотрятся — Джек знал обстоятельность аборигенов и испытывал тяжелые предчувствия. — Эд, это ваше первое убийство? Я хочу сказать — твое и твоих… твоего Общества?

— Это не убийство! Это война. Война, Джек! Да, у меня это первое. У других — нет. Мы тайком прикончили пару гривастых возле Слашларка: сатира и сирену.

— А среди членов Общества не было таинственных исчезновений?

Эд вздрогнул, как от пощечины:

— Почему ты спросил об этом?

— Гривастые очень умны, Эд. Неужели вы думаете, что они не поймут, откуда дует ветер и не попробуют повернуть его вспять?

Эд Ванг сглотнул:

— Они этого не сделают! У нас же Соглашение. Даже если нас поймают, мы подлежим человеческому суду. Гривастые обязаны нас выдать. Они связаны словом.

— А много правительственных чиновников в УГ… в Организации?

— Джек, а тебе не кажется, что ты слишком умный?

— Не кажется, Эд. Просто вийры — реалисты. Они знают, что человек, убивший гривастого, по закону подлежит смерти. И знают, что невозможно осудить человека по такому обвинению в наших судах. Да, они крепко держат слово. Но есть оговорка, что если другая сторона судит неправедно, Соглашение нарушается автоматически.

— Но они должны предупредить другую сторону.

— Верно. А напряженность все нагнетается, вот-вот наступит разрыв, и гривастые понимают это. Как знать, не захотят ли они создать свою Организацию — УЛ, «Убийцы Людей»?

— Ты спятил! Нет, они не сделают ничего подобного!.. И потом: никто из УГ пока не исчез.

Джек понял, что разговор зашел в тупик.

— Здесь неподалеку ручей, — сказал он. — Нам не мешало бы вымыться. А потом и на себя побрызгать твоим снадобьем. Ты же знаешь, какой нюх у гривастых.

— Звериный. Они дикие звери, Джек, просто дикие звери.

Помывшись постарались не оставить никаких следов. Затем решили разойтись.

— Я позову тебя на следующее собрание, — пообещал Эд.

— Было бы не плохо, чтобы ты прихватил туда свой меч. Ведь если не считать Лорда Хоу, у тебя единственное стальное оружие во всей округе. Оно может стать великолепной эмблемой Организации, символом нашей сплоченности.

— Это меч моего отца, Эд. Я взял его без спросу, когда уходил на охоту. Не знаю, что скажет отец, когда я вернусь. Но готов поспорить: он запрет меч так, что мне его больше не взять.

Эд пожал плечами, многозначительно хмыкнул и ушел.

Джек проводил его взглядом, встряхнул головой, как после тяжелого сна, и побрел в другую сторону.

Глава 2

Уолт Кейдж вышел из амбара и большими шагами пересек двор. Его тяжелые сапоги глубоко впечатывались в размокшую грязь, чавкая при каждом шаге. Гоготуны разбегались с пути с невыносимым шумом и криками. Оказавшись в безопасности, подальше от грязных сапог Уолта, они разглядывали его своими большими синими глазами из-под двойных век. Некоторые ковыляли по двору на голенастых ногах, хлопали недоразвитыми крыльями-перепонками и высоко задирали перемазанные грязью клювы. Кормилицы высоко вздымали головы, повизгивали, созывая малышей к отвисшим почти до земли набухшим сосцам. Несушки ревниво кусали кормилиц мелкими острыми зубами и убегали к своим гнездам и петухам. Самцы то и дело сшибались, кусая друг друга за бока — без особого, впрочем, ущерба: за несколько столетий одомашнивания их природная ярость заметно поутихла.

Все вокруг было пропитано вонью, соединившей в себе ароматы летней помойки и мокрой псины, вонью, почти непереносимой для самого невзыскательного носа. Но обитатели фермы жили в самой гуще этой вони и не замечали ее.

Уолт Кейдж поморщился и сплюнул, сразу же ощутив нечто вроде стыда: неразумные твари не виноваты, что так мерзко воняют. Зато их мясо и яйца хороши на вкус и приносят немалый доход.

Уолт направлялся к переднему крыльцу своего дома, но вовремя вспомнил о грязи, налипшей на сапоги: Кейт убьет его, если он снова наследит в сенях! Он свернул к конторе — Билл Камел, управляющий Кейджа, наверняка ждет его там.

Билл сидел на хозяйском стуле, забросив ноги в грязных сапогах на письменный стол Уолта, и раскуривал трубку. Увидев входящего хозяина, он вскочил так поспешно, что с грохотом опрокинул стул.

— Продолжай! — рявкнул Уолт. — Не обращай на меня внимания!