Деяние XII - [147]

Ашот уже третий час лежал под окаймляющим ограду бордюром из начинающего зацветать барбариса, и готов был ждать вечность, несмотря на пробирающий холодок весеннего вечера. Трехэтажный кирпичный особняк угрожающе нависал над ним, тускло отсвечивая тёмными стеклами окон, словно предупреждал незваного гостя о последствиях его вторжения. Но Ашоту было наплевать на эту дряхлую бессильную угрозу – он был юн, зол и опасен.

Таким его сделала улица за два с лишним года, прошедшими после исчезновения Рэчел. Цовинар… Дома они всегда говорили по-армянски и называли друг друга настоящими именами, инстинктивно противопоставляя свой мирок чужому враждебному городу. И он всегда знал, что его зовут Ашот, хотя и в лицее, и позже – в уличной банде, откликался на имя Джо.

Недавно ему исполнилось семнадцать, и он понятия не имел, что будет дальше. Хотел бы уехать из этой ненавистной страны, но не мог – у него здесь ещё было дело. Он должен найти и покарать убийцу сестры. В том, что она была убита, не сомневался – знал о её работе и о том, что за последние годы так же бесследно исчезло много «ночных мушек». Полиция, конечно, не чесалась, а на улицах шептались о новом Джеке.

Из лицея, разумеется, пришлось уйти, поскольку Ашот учился там только благодаря доходам сестры. И со съемной квартиры его попросили. Никому из добрых британцев не было дела до смуглого юноши-иностранца, оставшегося в полном одиночестве. Но земляки, в отличие от него, жившие тут нелегально, очень скоро открыли ему, что в иммигрантских кварталах Ист-энда вполне можно найти и пристанище, и друзей, и лёгкий заработок.

Он упорно выспрашивал у обитателей лондонского дна всё, что могло помочь ему в поисках, но те ничего такого не знали. Да, похоже, и проститутки перестали пропадать. Но Ашот был упрям. Он знал, что рано или поздно доберется до убийцы и всадит в него найф.

Всё изменилось в прошлое воскресенье, когда поздно вечером Ашот с парнями, как обычно, в поисках добычи слонялся по самым захолустным местам района, заставляя редких прохожих далеко обходить группу зловещей шпаны. Может быть, днём эта улочка и привлекала ротозеев-туристов, мотающихся в поисках лондонской экзотики. Но сейчас она стала такой же пугающей, какой была сто лет назад. Лишь газовые фонари сменились электрическими, но светили тем же призрачным, неуютным светом. И, как и встарь, горели через одного. Ещё один хилый фонарь освещал двери жалкого паба – единственного заведения, в котором угадывалась какая-то жизнь. С боков улицу сжимали вздымающиеся тусклые стены с непроглядными проемами окон, а под ногами горбился неровный булыжник. Наполненные тьмой арки щерились жуткими пастями.

Туристов в такую пору здесь не увидишь. Разве что повезет и из паба выползет какой-нибудь нагрузившийся джентльмен, которого можно быстренько обработать в ближайшей подворотне.

Но появился не джентльмен. В дальнем конце улочки, в неверном свете, вдруг возникла гибкая фигурка. Десяток юных шакалов всех цветов кожи просто обалдели от появления на их охотничьей территории гуляющей девицы. Ибо это была именно девица, и она именно гуляла, с неподдельным интересом рассматривая всё, что попадалось ей под острый взгляд.

Миниатюрная ладная фигурка, рассыпающиеся по плечам светлые волосы, джинсовый костюм, кофточка – студентка или туристка. Неважно – добыча сама шла в руки. Не сговариваясь, парни начали рассредоточиваться полукругом, чтобы охватить дурочку с боков.

«Пора бы ей уже заорать», – подумал Ашот. Впрочем, тут кричи – не кричи, никто спасать не прибежит. Традиции…

Девушка не закричала, но остановилась. Банда уже приблизилась к ней вплотную, прижимая к стене. Здоровенный чёрный парень с Ямайки по имени Мори, счастливо осклабившись, ибо сплифф убойной ганжи делал в нём своё дурное дело, потянулся ручищей за сумочкой, которую бедняжка сжимала в потерянно опущенных руках.

Что произошло дальше, ни Ашот, ни кто другой из банды уловить не успел. Словно неодолимая сила потянула огромного негра вперёд, девушка каким-то образом оказалась в стороне, а Мори всей тушей впечатался в стену и сполз по ней, оставляя на закопчённом кирпиче кровяную дорожку.

От точного удара по горлу на мостовую с хрипом свалился ещё один парень, второй посылал в ночь отборные, но сдавленные маты, согнувшись в три погибели и схватившись обеими руками за причинное место. Остальные обалдело уставились на юную, едва ли старше Ашота, девчушку, глядевшую на них спокойно и даже весело. Правда, ниже её пронзительных кошачьих глаз не столь весёлым казался направленный на ребят ствол пистолета с глушителем.

«Вальтер ППК, как у Джеймса Бонда», – пронеслась в голове Ашота дурацкая мысль.

Но пришедшему в себя Мори пистолет был до фонаря, он прямо тут, на этом месте, обязан был смыть с себя жуткий позор, который претерпел от этой пигалицы. Заорав что-то непотребное, он бросился на наглую девицу. В руке сухо щёлкнула выкидуха. Этот звук наложился на резкий хлопок. Парни с ужасом увидели, как в середине лба их разом заткнувшегося предводителя возникла чёрная дырочка, откуда резво побежала кровь, и что-то выплеснулось из развёрзшегося затылка. Мори рухнул на мостовую.