Девятый Замок - [9]
Вдруг Снорри ощутил рукой прикосновение. Тёплое, чуть щекотное. Приятное. Обернулся. Увидел светлое, грустное лицо. Он узнал её сразу. Девчонку, что так же стояла рядом с ним, на этом самом месте, много зим назад. Девчонка стала пригожей невестой, и, верно, двор её родителей тесен для сватов.
Да только синие глаза — всё те же…
— Не печалься, — сказала она, сжимая его ладонь. — Никто не скажет, что твой отец был плохим человеком.
Снорри нахмурился и медленно, но решительно забрал руку.
— Кого волнует, кто что скажет, — ответил он ровным голосом. — Это его не вернёт и не примирит с роднёй. Его забудут, как только протрезвеют.
— Что ни говори, — возразила синеглазка, — а Турлог был достойным. И Асгерд, его супруга, также. Я скорблю вместе с тобою, сын славных родителей.
Он взглянул на неё удивленно. Прямо в глаза. Там застыл дождь. Она, чужачка, готова была оплакать старого пивовара и за себя, и за Снорри. От чистого сердца. Снорри устыдился, закусил губу… и вдруг тихо рассмеялся.
— Помнится, тогда нам слова не понадобились, — произнес он и добавил смущенно. — Холодно сегодня, пойдём в дом. По вкусу ли придётся тебе наш глинтвейн?
Глинтвейн вышел на славу. Душистый, кисло-сладкий, отдающий корицей, мятой и ушедшим прошлым летом. Дымом костра, горными травами, воспоминаниями. Напиток был тёплый, и от этого щемило сердце.
Они сидели в гостиной и молча смотрели на огонь в камине. В огне сгорало прошлое. До конца. Как память.
— Раньше умерших предавали пламени, — сказала вдруг девушка, и её синие глаза мерцали стеклом.
— Моя матушка сказывала, — отозвался Снорри, — что так и было, только не всех так хоронили. Лишь вождей. Да и это не наш обычай. Его нам подарили верды-северяне из заливов.
— Это, верно, было красиво, — молвила синеглазка.
Снорри промолчал. В его сердце были сумерки. Ранние весенние сумерки, как те, что настали за окном. Что хорошо в весенних сумерках: каждый вечер они отодвигаются всё дальше к ночи, высвобождая ярый пламень лета.
Альвар и Фундин позаботились, чтобы гости не передрались по пьяни. Не в усадьбе. Тех, кто держался на ногах, выпроводили: благо, все местные, до дому идти недолго. Тех, кто не держался, — выносили. Снорри, правда, подозревал, что завтра наверняка обнаружится парочка таких, которые напились до розовых троллей и валяются в кустах или сарае. Обычно без этого не обходилось.
Впрочем, это мало занимало нового хозяина Грененхофа.
Усадьба Струвингов не зря звалась Грененхоф — Зеленый Двор. Из-за низенького забора приветливо раскинулись ветви яблонь, оба двора заросли травой, кустами смородины и хмелем. Но и это не всё. Большинство домов Норгарда были бревенчатыми стафбурами — срубами, хижинами на столбах. Каменными были только те постройки, где пылал покорённый огонь: кузницы, пекарни, пивоварни… Дом Струвингов был не такой. С виду — круглый, как холм или курган, а его земляные стены густо поросли травой. Жилой дом вырастал из земли, сливался с ней, зимой — белый, весной — тёмный, осенью — жёлтый, летом — зелёный. Только торчащий из земли дымоход указывал на то, что это — обитель. Хижина. Дом…
Он не всегда был таким. Не бедно жил прадед Ари. Первый, кто из рода Струве Котла поселился в Норгарде. Был у него длинный дом, и даже староста не постыдился бы его. Да только произошла неприятность. Разгневал ли Ари Предков, покинула ли его удача, или просто Тэор Златоусый, бог грозы, крепко набрался в ту ночь, и швырнул свой молот куда попало — никто не скажет. А только однажды молния ударила в гордый красивый дом. И дом сгорел дотла. Никто не пострадал: Ари с семьей был на юге, а когда вернулся…
— Когда вернулся, — говорил Снорри, — то взялся за новый дом. Решил не морочить себе голову и устроил такую вот нору. Окошко оставил…
Окошко было небольшим, круглым, застеклённым. В стекле плясал огонь. Как в синих глазах гостьи.
Снорри помолчал. И сказал ещё:
— Говорили, будто бы в ту ночь, когда сгорел дом Ари, из пламени выехал багровый всадник, протрубил в рог и ускакал на север. И в том году случилась война с горными цвергами. Этот всадник всегда предвещает войну. Да ты знаешь…
— Нет, не знаю. Откуда бы? — удивилась она.
И Снорри заметил, что нет больше в её очах холодного стекла. Есть свет, тепло и запах летнего неба.
— Думается мне, — усмехнулся он, — не слишком обрадуются твои родители, узнав, что ты пьёшь одна с незнакомцем.
— А как им узнать? — хитро улыбнулась она. — Они в другом городе. В Аскенхольме.
— О, так ты, видимо, и есть та самая Митрун, дочь Лаунда Лысого, знаменитого законоведа?
— Хороший знак, — фыркнула она, — ты наконец-то спросил, как меня зовут!
— И что же, позволь полюбопытствовать, делает юная и, думается, незамужняя девушка так далеко от дома родителей?
— Любопытство не доводит до добра. Вот не скажу!
— Я спрашиваю как хозяин дома.
— А мне нетрудно его покинуть.
— Будет трудно, ежели я запру дверь.
— Тогда я тебя заколдую. Я волшебница!
— О! Прости, благородная госпожа! — Снорри со смехом повалился перед ней на колени. — Прости, не признал сразу! Смилуйся, не превращай меня ни во что скользкое и противное.
В Северных Землях случилось небывалое: сын короля карликов-двергов при помощи колдовства соблазнил дочь конунга Западных Заливов! Когда от их связи родился ребёнок, его вынесли на скалы умирать, но родичи со стороны отца подобрали его и воспитали при дворе подгорного короля. Когда ему сравнялось четырнадцать, он ушёл из дому, чтобы испытать себя на дороге чайки, стать настоящим викингом и скальдом и вырастить свою судьбу. На родине соплеменников своей матери, в суровой Стране Заливов, он обрёл друзей и врагов, познал и унижение, и славу, попал под покровительство легендарного вождя викингов Арнульфа Седого и под его руководством сделал первые шаги на китовой тропе, как на Севере называют Море.
Хаген Альварсон. Скрипач и фоссегримРодовая сага, народная норвежская сказка, хвэнтези. Что-то в этом духе. Разумеется, перевод с украинского. Особая благодарность Михайлову С. — сам знает за что:))
Второй роман о приключениях Хагена и его друзей. Парни косплеят ведьмака, немножко беспределят в Зелёной Стране, борятся с коррупцией на отдельно взятом острове и устраивают личную жизнь. В тексте традиционно присутствуют сцены насилия и обсценная лексика. Последнюю главу, где Хаген устраивает всю компашку на постоянную работу, на всякий случай не выкладываю. Будем считать, её крысы съели.
Как вы поступите, если будете знать, что случится завтра? А если узнаете свое будущее на месяц? Или на год? Если предначертано нечто пугающее и ужасное… Только точной даты нет… А каково это — знать, что всем ваших близким грозит неминуемая гибель? Может, они и выживут, но их существование станет таким тяжким, что они будут искренне завидовать мертвым… Кто сможет спасти вас от судьбы более горькой и мучительной, чем смерть? Кто сможет изменить себя так, что изменит целый Мир?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он очнулся по ту сторону арки среди тысяч людей, не помня своего имени. Единственное, что сообщили — на следующий этап пройдет только половина. Остальные — умрут. И кто же станет покровителем безымянного человека, что волею судьбы скоро обретет новое имя?
Давным-давно, в волшебной стране Эквестрии… на смену идеалам дружбы пришли алчность, паранойя, война. В итоге мир был уничтожен огнём бесчисленных мегазаклинаний и цивилизация, какой её знали раньше, перестала существовать. Но город Хуффингтон выстоял. Мир раскололся, но зловещие, пропитанные радиацией башни «Ядра» остались стоять. Ранее — центр научных исследований военного времени, ныне — потрепанный временем дремлющий город, полный отравленных тайн и опасных сокровищ. Неуверенная в себе кобыла-единорог, обременённая чувством вины, оказывается втянута в паутину интриг Хуффингтона.