Девятые врата - [105]
В тот день на шелкоткацкий комбинат приехал оператор кинохроники с ассистентом и осветителем. Внесли они в цех большеголовый прожектор и поставили трехногий съемочный аппарат. Васо, конечно, нашел причину поворчать; нарочно усложнил все дело и будто бы с огромным трудом соединил провода прожектора с фабричной электросетью. Ничего не поделаешь, любил Васо, чтобы к его труду относились с особым почтением.
Усатый оператор с длинной худой шеей взял под руку начальника смены и неторопливо, как заправский член комиссии, стал прохаживаться с ним между рядами станков. Он поглядывал на ткачих и о чем-то беседовал с начальником. Цеховой шум перекрывал их голоса.
В конце концов они остановились у станка Мелано. Она даже головы не подняла, но почувствовала, как мастер указал на нее оператору. Наверное, потому, что она, Мелано, считалась одной из лучших работниц. Мелано заволновалась, смутилась, сердце у нее бешено застучало, она просто не знала, что делать: обернуться или продолжать работу. Но тут оператор вдруг резко повернулся, будто его окликнули со стороны, и пошел к станку Циалы.
Циала — тоненькая, голубоглазая, со светлыми волнистыми волосами. На фабрике все в нее тайком влюблены. Кажется, и Васо по ней вздыхает… И в мечтах Мелано всегда представляет себя похожей на Циалу.
— Будем снимать ее! — услышала Мелано голос оператора, а может, не услышала, а только догадалась, что он сказал именно это.
Начальник смены опять указал на Мелано.
— Неловко как-то… — заметил, должно быть, он.
Мелано не удержалась и оглянулась. Оператор о чем-то разговаривал с Циалой. Вид у Циалы был счастливый и взволнованный. От легкого румянца, заигравшего на ее белой коже, она стала еще красивее. Начальник смены тоже подошел к ее станку, и Васо, конечно, тут как тут, улыбается Циале, похлопывает ее по плечу.
У Мелано внутри прямо что-то оборвалось, она повернулась к своему станку и застыла. Она чувствовала себя так нехорошо, вроде ее сейчас подняли на смех.
Цех гудел. И этот оглушительный, непрекращающийся гул словно только теперь дошел до слуха Мелано, бросился ей в виски и оглушил. Челнок, как бешеный, носился туда и обратно, таща за собой белую шелковую нить.
Даг-дуг…
Даг-дуг…
Повторял челнок биение сердца Мелано. Как мысли, связывал друг с другом прозрачные нити.
«Неужели все дело в красоте?»
Даг-дуг…
Даг-дуг…
«…И ничто другое не имеет цены?»
Даг-дуг…
Даг-дуг…
«Но ведь это зависит не от меня? Родиться красивой…»
Даг-дуг…
Даг-дуг…
Даг-дуг…
Даг-дуг…
Вдруг Мелано заметила, как мелькнула, извиваясь, в воздухе, нить и исчезла. На ткани черным лучом потянулась борозда, которая становилась все длиннее.
Мелано быстро выключила станок и отыскала концы оборвавшейся нити. Ее пальцы задвигались, как разумные зрячие существа, изящно и гибко, словно танцуя. С быстротой молнии Мелано связала нить, провела сквозь зубья гребня. Сорвался с места челнок, увлек за собой нить с узелком, и она навсегда затерялась в шуршащей переливчатой ткани, которая лениво наматывалась на вал и росла, подобно снежному кому.
Осветители уже установили прожекторы и ждали только знака начинать. Трехногая камера уставилась своим единственным глазом на Циалу, похожая на нахального парня, который не сводит взгляда с понравившейся ему девчонки.
А Мелано надеялась, что хоть этот «парень» обратит на нее внимание, подметит ее и запечатлит на кинопленке ее лицо. Но аппарат повернулся к Циале и глядит на нее как завороженный, вроде Васо, глаз не отводит. Он тоже не замечает Мелано, знает, стеклянноглазый, на кого стоит обращать внимание, а на кого нет.
Как солнце, засиял прожектор, двинулся, повернулся и позолотил волосы Циалы, озарил ее глаза. И все погрузилось в темноту, и только станок Циалы светился волшебным светом, и, казалось, одна Циала осталась в целом цехе.
Длинношеий оператор взялся за свой аппарат и моментально преобразился — оживился, забегал. То со спины зайдет к Циале, то сбоку, то ближе, то дальше. В конце концов он стал снимать только ее лицо: заставлял ее улыбаться, поворачивать голову, задумываться. И снимал ее, снимал до бесконечности.
Глаза Мелано, словно невидимыми нитями, прикованные к челноку, бегали за ним туда-сюда. Послушно работал станок. Скользили нити, сплетаясь друг с другом, и терялись в ткани, забывали там себя, как дождевые капли в реке.
Мелано стояла, занятая своей мыслью, хотя этот назойливый вопрос, на который она не могла найти ответа, нельзя было назвать мыслями.
Это была боль, горящая, как головешка, она тлела в глубине ее существа, — и не дотянешься до нее, и не затушишь.
И вдруг яркий свет ослепил Мелано, прожектор повернулся к ней и обжег ей лицо. Засветился, заблестел станок Мелано, заискрились шелковые нити.
Кто-то положил на ее плечо руку.
— А теперь мы снимем вас! — крикнул оператор ей в самое ухо и повернул к ней аппарат. Одноглазый «парень» уставился теперь на Мелано, вся фабрика притихла, закусили языки станки, и появился Васо, улыбнулся Мелано и похлопал ее по плечу. Мелано залилась краской.
«Какая я глупая, — подумала она, — глупая и завистливая».
— Я заметил, как быстро и красиво вы связали оборвавшуюся нить! — кричал оператор. — Если можно, повторите.
Летние каникулы! Эти три месяца в году всегда бывают необычными, не похожими на все другие. Поехал ли ты в пионерский лагерь, или к родным в деревню, отправился ли в поход или на экскурсию — на каждом шагу тебя ждут открытия. А сколько увлекательных рассказов о минувшем лете привозят ребята в школу!.. Из таких вот рассказов и состоит эта книга. Ее автор — писатель Эдишер Лаврентьевич Кипиани — выбрал самое интересное из того, что рассказывали ему грузинские ребята.
Роман Эд. Кипиани «Шапка, закинутая в небо» был удостоен премии на республиканском конкурсе, проводившемся в связи со 100-летием со дня рождения В. И. Ленина.Повествование в романе, посвященном высоким нравственным исканиям нашей молодежи, проблемам их сегодняшней жизни, развивается чрезвычайно напряженно. История расследования обстоятельств несчастного случая, приведшего к гибели мальчика, помогла автору, однако, не только создать острый динамичный сюжет, но и нарисовать целую галерею образов наших современников, людей, чья жизнь и искания — яркое свидетельство продолжающегося процесса созидания новой коммунистической морали.
Писатель Эдишер Кипиани живёт в столице Грузии — городе Тбилиси. Он написал много рассказов и повестей для взрослых и для детей. Произведения писателя известны не только его юным землякам. В нашем издательстве в 1961 году вышла книга рассказов Э. Кипиани «Тетрадь в десять листов». И вот новая повесть. Прочитав её, вы узнаете о том, как четверо грузинских ребят в летние каникулы вместе со взрослыми работали на строительстве дороги в горах. Дорога эта должна пройти как раз через то место, где растёт тополь, когда-то посаженный юношей, погибшим на войне.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.