Девятьсот бабушек - [2]

— Десять, не больше. Когда у меня будет десять поколений детей, я тоже буду участвовать в Ритуале.

— В Ритуале? ..

— Раз в год старики приходят к старейшинам. Они будят их и расспрашивают, как все началось. И самые древние старики рассказывают им об истоках. Это так занятно! Они все просто покатываются от смеха. Затем старцы снова укладываются спать — до следующего года. Таким образом знание передается из поколения в поколение. Это и есть Ритуал.

* * *

Проавитяне не были гуманоидами. Еще меньше они были «обезьяньими мордами», хотя именно так именовали их на своем жаргоне исследователи. Они были прямоходящими и носили одежду. Предполагалось, что под одеждой их скрыты две ноги, но Гибельный говаривал: «Судя по тому, что мы о них знаем, они с таким же успехом могут ездить на колесах».

Товарищи Серана грубым весельем встретили его исследовательский восторг.

— У нашего Серана опять приступ «как-же-все-это-началось», — насмехался Гибельный. — Старина, неужели ты никогда не перестанешь мучиться вопросом, что было прежде, курица или яйцо?

— Скоро я получу на него ответ, — ликовал Серан. — Мне представилась неповторимая возможность. Когда я выясню, как начался род проавитян, я пойму, каким образом начался любой другой род. Все проавитяне еще живы, даже самое первое их поколение.

— Просто невероятно, до чего ты легковерен,— прорычал Гибельный. — Говорят, человек становится мудрым, когда начинает снисходительно относиться к чужой глупости. Боюсь, мне до этого не дожить.

Но два дня спустя Гибельный сам разыскал Серана и завел с ним речь почти о том же. Видать, Гибельный немного подумал и пришел к собственным выводам.

— Ты, Серан, действительно наш парень, из Особого Отряда, — сказал он, — но ты идешь не в том направлении.

— То есть?

— Плевать, как это началось. Важно то, что это может не кончиться.

— Но я-то хочу докопаться именно до начала.

— Болван, как ты не можешь понять? Проавитяне обладают настолько редкими особенностями, что мы не знаем, чему они этим обязаны — науке, природе или своему дурацкому везению.

— Я полагаю, своей химии.

— Верно. Они занимаются органической химией не одно столетие и способны ускорить или замедлить любой процесс. Могут что хочешь отрастить или сжать, удлинить или раздвинуть. Сами они не кажутся мне особо умными, похоже, все это они делают инстинктивно. Но ведь делают же! Вот если бы мы выучились у них, то стали бы королями врачевания во всех вселенных. Ведь сами-то они никуда не летают, у них мало внешних контактов. Их снадобья способны то ускорять, то тормозить жизненные процессы. Подозреваю, что проавитяне умеют сжимать клетки, да и мало ли на что они еще способны!

— Нет, они не умеют сжимать клетки. Теперь ты несешь ерунду, Гибельный.

— Неважно. Их штучки уже превратили в ерунду существующую химию. Пользуясь их фармакопеей, человек обретет способность жить вечно. И было бы глупо этим не попользоваться.

* * *

Серан Свайсгуд отправился в дом Нокомы, но незваным и даже без предупреждения. Пошел, твердо зная, что ее нет дома. Это, конечно, было непорядочно, но члены Экспедиции проходили специальную подготовку.

Он решил, что сам, без всяких наставников, он лучше разузнает о девятистах бабушках. Он выведает, чем занимаются старые люди, которые не умирают, и что они могут сказать о том, как появились на свет. Задумывая свое нашествие, он рассчитывал на присущую проавитянам учтивость.

Дом Нокомы, как и все другие дома, стоял на вершине большого пологого холма. Выстроенный из земли, и замаскированный под окружающий ландшафт, он почти не был заметен.

Серан поднялся по извилистой, выложенной плиткой тропинке и открыл дверь, которую Кокома однажды показала ему. Он вошел украдкой и встретился с одной из девятисот бабушек.

Бабушка сидела в кресле, маленькая улыбающаяся. Они беседовали без труда, хотя не так легко, как с Нокомой, которая с полуслова понимала, что он хочет сказать. На зов этой бабушки пришла другая и тоже улыбнулась Серану. Эти две старушки были несколько меньше, чем более молодые проавитяне. Старушки оказались добрыми и спокойными. В воздухе стоял легкий запах, довольно приятный, но чуть печальный, навевающий сон, вызывающий неясные воспоминания.

— Есть ли здесь кто старше тебя? — в нетерпении спросил Серан.

— Да, их много, много, кто знает — сколько...— огветила бабушка. Она созвала других бабушек и дедушек, еще старше, чем она сама. Они были вдвое меньше обычного зрелого проавитянина - маленькие, улыбчивые, сонные.

Здесь набралось не меньше дюжины поколений, и чем старше они были, тем меньше.

— Сколько же лет самому старшему из вас? — спросил Серан у бабушки, той, которую встретил первой.

— Мы все считаем себя ровесниками, потому что все вечны, — объяснила ему бабушка. — Строго говоря, это неправильно, но спрашивать сколько кому лет не принято.

— Вы, конечно, не представляете, каков из себя омар, — сказал Серан, дрожа от возбуждения, — но это животное может спокойно свариться, если нагревать воду медленно. Оно не впадает в панику, потому что не понимает, какая температура становится критической. Здесь со мной происходит примерно то же. События развертываются постепенно, и моя доверчивость не бьет тревоги. Мне грозит опасность поверить во все, что с вами связано, если я буду узнавать об этом понемногу. А именно так и случится. Я верю, что вы здесь, и что вы здесь только для того, чтобы я увидел и коснулся вас. Хорошо, пусть я сварюсь, как омар... Есть ли еще кто-то старше присутствующих здесь?