Девятнадцать писем - [37]

Как раз когда мой отец сказал это, загорелся свет на крыльце твоего дома. Твоей отец вышел в полосатом халате поверх пижамы, но я просто стоял на месте, парализованный страхом.

Следующие несколько минут были размытым пятном.

— Я люблю тебя, мама! — крикнул я, пока мой отец укладывал её в машину.

— С ней всё будет нормально, — сказал рядом со мной твой отец, кладя руку на моё плечо. Это сбило меня с толку, потому что я не понимал, почему стою там. Мой взгляд был сосредоточен на машине, пока мой отец с визгом съезжал с подъездной дорожки и мчался по улице. Я помню, как боролся со слезами, пока твой отец вёл меня к вашему дому. — Кристин стелет тебе на диване.

Я не смог снова заснуть, слишком переживал за маму. Я смотрел, как время на видеомагнитофоне дошло до 3:56 ночи, когда услышал, как машина моего отца остановилась по соседству. Хоть я ждал его возвращения, внутри я чувствовал себя плохо. Будто часть меня знала, что моя жизнь навсегда изменится.

Свет в коридоре загорелся через несколько секунд после того, как он постучал в вашу входную дверь, а я просто лежал, боясь двигаться. Я видел, как твой отец просунул руки в халат, выходя в коридор, твоя мама шла следом.

— Как Грейс? — спросила она в тот момент, когда впустила моего папу. Я всё видел со своего места, и пустое выражение его лица, когда я заметил его, я никогда не забуду.

Он покачал головой, прежде чем заговорить, и я увидел, как рука твоей матери взлетела вверх, прикрывая её рот.

— У неё разорвался аппендицит раньше, чем мы приехали в больницу. Её повезли в операционную, но она не выжила… она умерла на операционном столе.

Я услышал громкий вздох твоей матери за мгновения до того, как мой отец упал на колени. У меня молча текли слёзы, когда он закрыл лицо руками и начал рыдать. Это был первый и единственный раз, когда я видел его слёзы.

Это причина, по которой я сегодня утром включил радио. Это время моей жизни, вспоминать о котором слишком больно. Если бы только я встал с кровати, когда мой отец попросил первый раз, они могли бы попасть в больницу вовремя, и, может быть, она сегодня ещё была бы жива.

До сих пор больно даже думать о ней. Я очень сильно по ней скучаю. Ей было всего тридцать три; слишком молодая и красивая, чтобы умирать.

В письме ещё две страницы, но на этом этапе мне приходится его отложить. Я больше не могу видеть слова сквозь слёзы. У меня разбивается сердце за маленького мальчика, которым он однажды был, и за то, через что прошла его семья. Тот факт, что он все эти годы носил в себе чувство вины, вызывает у меня невероятную грусть. Нагнувшись, я достаю две салфетки из коробки на прикроватной тумбочке.

Я вытираю глаза и подхожу к белому столу, который стоит под окном. Мои пальцы сжимают спинку стула, пока я смотрю на соседний дом; место, где жил он и его семья. Я задумываюсь о его отце и о том, почему он больше там не живёт. Он повторно женился после смерти жены?

Я хватаю свою сумочку и копаюсь в ней, ища телефон. У меня так много вопросов, и я так много хочу сказать Брэкстону в этот момент. Я нажимаю кнопку с одной стороны телефона, чтобы пробудить его к жизни. Открывая мессенджер, я нахожу в списке только одно сообщение, от Брэкстона. В нём говорится: «Проверка»; он отправил его, когда показывал мне, как работает телефон. Нажав на него, я набираю ответ. «Я очень сожалею о том, что случилось с твоей мамой».

Я нажимаю «отправить». Не знаю, что ещё ему сказать, но хочу, чтобы он знал, что мне жаль. Очень жаль. Мне хотелось бы найти достаточно глубокие слова, чтобы облегчить его боль.

Я сбита с толку через несколько секунд, когда приходит ответ. «Спасибо. Мне не следовало обременять тебя своими проблемами, и мне стыдно, что понадобилось так много времени, чтобы рассказать. Я чувствую себя легче, что наконец сказал правду».

Я быстро отвечаю, над ответом не приходится долго думать; просто я это чувствую. «Я благодарна, что ты решил поделиться этим со мной, на это нужно много мужества. Ты не должен брать на себя ответственность за её смерть. Это было просто одно из этих неудачных стечений обстоятельств. Ты был просто ребёнком, Брэкстон».

Его сообщение приходит через несколько секунд. «Для меня много значат твои слова».

«Это правда. Я очень хочу прямо сейчас тебя обнять».

Почти минуту стоит тишина, прежде чем мой телефон издаёт сигнал.

«Хочешь?»

«Да. И это правда».

«Я могу и согласиться на одно из твоих объятий, — пишет он. — Ты обнимаешься лучше всех. У меня сейчас важная встреча на работе, а потом я еду обратно в больницу, но я могу получить шанс сделать это утром?»

Я улыбаюсь на его ответ и на самом деле с нетерпением жду завтрашнего дня, чтобы обнять его. Я хочу спросить, чем он занимается на работе, но он на встрече, так что я сдерживаюсь. Я чувствую себя эгоисткой из-за того, что не знаю о нём этого.

«Прости, что отвлекаю тебя от работы. Наслаждайся остатком своего дня. Я пойду закончу читать остальное твоё письмо».

Он тут же пишет в ответ. «Ты никогда не отвлекаешь. Твои сообщения сделали мой день. Я сижу здесь в зале заседаний с нелепой улыбкой на лице, а Лукас смотрит на меня странным взглядом. Пиши мне в любое время дня и ночи. Для тебя я всегда буду доступен, Джем. Всегда».