Девятнадцать писем - [12]

Её взгляд на мгновение перемещается ко мне, прежде чем снова сосредоточиться на потолке.

— Привет, — отвечает она тихим, едва слышимым голосом. Тем не менее, я натягиваю улыбку. Я не могу позволить ей увидеть, как сильно это влияет на меня — мне нужно быть её силой. Я хочу притянуть её в свои объятия и сказать оставаться там, что всё получится, но я знаю, что лучше этого не делать. Мои надежды могут уменьшаться, но я отказываюсь верить, что это будет нашим будущим.

— Сегодня утром завтрак задерживается, — говорю я, присаживаясь рядом с её кроватью, стараясь не позволить этой новой неловкости ошеломить меня.

— Я сказала им, что ничего не хочу.

Она по-прежнему отказывается смотреть на меня.

Подвинув стул ближе, я тянусь за её рукой, но я не удивлён, когда она отдёргивает руку.

— Тебе нужно есть. Это поможет тебе набраться сил. Уверен, ты не хочешь торчать в этом месте вечно, — её взгляд двигается ко мне, но она не говорит. — Тебе не хочется домой?

Потому что я знаю, что мне хочется, чтобы она вернулась туда.

— Домой? Куда домой? У меня нет дома. Как я могу хотеть пойти в то место, которого даже не помню?

Меня жалит горечь в её голосе, и я снова тянусь за её рукой, но передумываю.

— Твой дом со мной, Джем.

Её пустой взгляд заставляет меня отвести глаза в пол, когда нависает тишина. Воздух в этой палате такой густой, что его можно резать ножом.

— Тебе больше негде быть, например, на работе или ещё где-то? — говорит она, в конце концов. Джем даже не ждёт моего ответа, прежде чем переворачивается на бок, спиной ко мне.

* * *

— Давай я помогу тебе, — предлагаю я, когда она пытается подняться с кровати. Сегодня она выписывается из больничной палаты и переходит в реабилитационный центр. У неё впереди интенсивная терапия, но это значит, что она на шаг ближе к возвращению домой. Я по-прежнему держусь за надежду, что всё это суровое испытание вскоре останется позади, и мы сможем вернуться к тому, что было до аварии. Без надежды человек ничто. Я даже довольствовался бы чем-то приблизительным к этому.

— Я не инвалид! — огрызается она, выдёргивая руку из моей хватки.

— Прости, — шепчу я, отступая назад. Я сую руки в карманы своих брюк, чтобы не возникало соблазна потянуться к ней снова.

Как только ей, наконец, удаётся встать, она поворачивается лицом ко мне. Я слышу её вздох, прежде чем она говорит:

— Нет, ты меня прости, — говорит она, склоняя голову. — Ты всё время добр со мной. Я извиняюсь за то, как относилась к тебе, это неуместно.

— Всё нормально, — говорю я, делая шаг вперёд. Мне больно за неё. Для меня это ад, так что я не могу даже представить, через что проходит она.

— Просто я чувствую себя такой… — она по-прежнему смотрит в пол, но я не упускаю то, как ломается её голос, пока она говорит. Я кладу пальцы под её подбородок, чтобы мягко заставить её встретиться со мной взглядом. В моём горле поднимается комок, когда я вижу слёзы в её красивых глазах. — Я чувствую себя такой потерянной.

— Ох, Джем.

Я инстинктивно притягиваю её в свои объятия. Это первый раз после аварии, когда она позволяет мне держать её, и я так благодарен, что она не отстраняется. Мне нужно это так же сильно, как и ей. Я чувствую, как мы оба тонем, и никто из нас не знает, как подняться за воздухом.

* * *

— Во сколько у тебя завтра рейс? — спрашиваю я Рэйчел, когда мы садимся в больничном кафетерии. Я благодарен, что могу здесь опереться на неё и родителей Джеммы. Они настоящее спасение. Обычно здесь мы проводим время, пока Джемма проходит физиотерапию. Еда здесь не очень, и кофе, честно говоря, среднего качества, но это всё, что они могут предложить. Я не ухожу из больницы, чтобы найти что-то лучше. Быть рядом с Джеммой намного важнее, так что на время этот дом вдали от дома — наша реальность.

Я провожу здесь весь день, от рассвета до заката. Я буду здесь двадцать четыре часа семь дней в неделю, если Джемма позволит это. Я обещал любить её в болезни и здравии и именно это планирую делать.

— Самолёт в три часа, — отвечает Рэйчел, когда её взгляд опускается на стол. Она умолкает, и я наблюдаю, как она нервно дёргает салфетку перед собой. Я знаю, что улетать ей не легко, и ей тоже больно, что Джемма не помнит их дружбу. Потянувшись через стол, я накрываю её руку своей.

— Не чувствуй себя виноватой за то, что уезжаешь, Рэйч. Ты знаешь, я позабочусь о ней. У тебя есть жизнь в Нью-Йорке; Джемма знает, как много для тебя значит карьера, — я делаю краткую паузу. Ну, Джемма знала. — Она не хотела бы, чтобы ты оставалась и рисковала всем, над чем так упорно работала.

— Она нуждается во мне, в тебе, во всех нас, — говорит Рэйчел, закрывая лицо и начиная плакать. — Она может не знать этого, но она нуждается в нас, — я быстро встаю и подхожу к её стороне стола, притягивая её в свои объятия. — Если бы это я лежала в больничной койке, она была бы рядом со мной.

— Езжай, — твёрдо говорю я. — В конце концов, всё утрясется само собой.

Должно утрястись. Я не уверен, кого больше пытаюсь убедить. Рэйчел крепко обвивает руками мою талию, но не отвечает.

Мы отрываемся друг от друга, когда слышим громкий кашель за собой. Злой взгляд, который я вижу в глазах Лукаса, пока он переводит взгляд между мной и Рэйчел, шокирует меня.