Девять жизней Роуз Наполитано - [9]

Джордана хмурясь ждет ответа, но я не имею представления, о чем она спрашивала. Ее большие, как у совы, глаза из-за крупной оправы очков кажутся еще огромнее.

– Профессор?

Я поворачиваюсь к окну, отрывая взгляд от взгляда студентки, чтобы собраться с мыслями. К стеклу прижимаются голые ветки клена, некогда усеянные красными осенними листьями, за ними – лишь серый мрак дождевых облаков. В прошлом году у Джорданы умер отец. Я помню, когда это случилось, его смерть отражалась в глубине ее глаз, точно осколок. Горе, потеря, боль и стойкость, с которой она все это переносила.

Усилием воли заставляю себя снова на нее посмотреть. Да, так и есть, я все еще это вижу. Печаль. Она всегда в глазах Джорданы, даже когда та чем-то увлечена, например нашими лекциями.

Неужели у меня тоже все видно по лицу?

– У вас все хорошо? – спрашивает она.

Я открываю рот и закрываю. Не знаю, что сказать. У профессора Наполитано все плохо. Каждый день после занятий она возвращается к себе в кабинет, тихонько притворяет дверь и плачет за столом. В его глубоких ящиках хранятся большие коробки с салфетками. Не те веселенькие квадратные коробочки скромного любительского размера, нет. Длинные прямоугольные блоки промышленного типа, которые следует снабдить этикеткой: «Идеальное подспорье в случае, когда вас бросает муж».

– Так мило, что ты спрашиваешь, Джордана. Но со мной все хорошо. – Конечно нет. Вовсе нет. – Правда. Спасибо. Так о чем ты говорила?

* * *

Чуть позже в тот день я сижу в кабинете и читаю работы студентов, изо всех сил стараясь сосредоточиться. Вдруг звонит телефон, и высвечивается номер Люка. Быстро снимаю трубку.

– Привет, – говорю я почти шепотом.

– Привет, Роуз, – так же тихо отвечает он.

– Как дела? – спрашиваю я.

– Все хорошо. А у тебя?

Колеблюсь, а потом все же решаюсь:

– Я скучаю.

– Знаю. – Люк тоже медлит. – Я тоже скучаю…

– Правда?

На том конце провода – тишина.

Я жду. Жду, что Люк ответит «да». «Да, Роуз, я так по тебе скучаю. Да, Роуз, я понял, что не могу без тебя. Да, Роуз, я возвращаюсь домой, мне не терпится вернуться». Я хочу, чтобы Люк снова стал таким, как раньше, тем мужчиной, которому нужна была я одна, а не в придачу с ребенком, мужчиной, за которого я вышла замуж. Я так сильно этого хочу… Поэтому все еще жду, что он ко мне вернется, к той Роуз, которую любил.

А я здесь, я прямо здесь.

В августе прошлого года, когда Люк покинул нашу квартиру, я тщательно подготовилась к началу семестра, написала учебные планы, скопировала их до первого дня занятий, когда копировальный аппарат без конца ломается.

Я начала преподавать, потом продолжила, совершая ежедневные поездки из нашей пустой квартиры на работу и обратно, чтобы лечь одной в постель.

В январе я проделала все заново. Написала планы, затем их скопировала.

Я по-прежнему надеялась, что мы с Люком сумеем найти выход. Начался февраль, еще один новый месяц, а мы так ни к чему и не пришли. Пока нет.

Я все время думала о той банке витаминов, о нашей ссоре, прокручивая события в голове, каждый раз пытаясь мысленно изменить какую-то деталь, что привело бы к несколько иному результату. В большинстве вариантов Люк оставался. Но почти всегда оставался он и менял мнение по одной причине: сдавалась я. Извинялась, обещала пить витамины и родить такого желанного для мужа ребенка.

Но смогла бы я в самом деле так поступить? Смогла бы сделать с собой такое в обмен на то, что муж снова будет дома?

Возможно. Возможно, смогла бы. Возможно, сделала бы.

После долгой паузы Люк, тяжело вздохнув, отвечает:

– Роуз, мне нужно тебе кое-что сказать.

В животе будто завязывается узел. Почти те же слова Люк произнес, когда в первый раз признался, что хочет ребенка. Звук его голоса – негромкий, но твердый, грустный, но решительный – меня пугает. Я не могу говорить. Мне знаком этот голос. Тот самый голос. Этим голосом Люк разбивал мои надежды.

И он говорит:

– Я кое с кем познакомился. Мы встречаемся.

– Встречаетесь? – От простого слова у меня в горле будто ком застревает.

– Да.

– С кем?

– Это неважно.

– Как это может быть неважно? Ты ее любишь? – Ком в горле распухает сильнее.

– Не знаю, Роуз. Но я знаю другое: я хочу ребенка так же сильно, как ты его не хочешь. И мечтаю найти кого-нибудь, кто захочет завести его со мной. И эта женщина не против.

– Но…

– На самом деле ты не хочешь ребенка, мы оба это знаем, – произносит Люк. – Ты была бы несчастлива. Ты миллион раз сама это говорила.

Он прав. Говорила. По меньшей мере миллион раз.

Я начинаю плакать. И Люк тоже.

Я слышу его на том конце линии.

– Но это было до того, как я поняла, что это будет означать потерять тебя, – шепчу я.

Я слышу, как Люк думает. Дышит.

– Сейчас ты не веришь мне, Роуз, но однажды проснешься и обрадуешься, что я ушел, – с сожалением говорит Люк. Он всхлипывает. – Я тебе не подхожу. Давно не подхожу. У тебя все будет хорошо. У нас обоих.

– Нет.

– Да.

– Я никогда не буду радоваться твоему уходу, – говорю я после долгого молчания. – Ты – любовь моей жизни, а я – твоей. Мы это поняли сразу, как встретились.

– Да, – хрипит в ответ Люк. – Я тоже всегда так думал. Ты это знаешь.