Девять жизней - [2]

Тед всегда пытается заставить меня почувствовать себя обязанным ему, но на этот раз он, видимо, действительно хорошо постарался: через час я приехал на студию, и, хотя мне не удалось лично повидать знаменитую мисс Хэдлам, очкастая секретарша в черной мини-юбке, больше похожей на широкий пояс, с готовностью протянула мне конверт с 500 фунтами.

Недурной заработок, если мне удастся его оправдать.

Я добрался на такси до Браутона, пригорода Солфорда, прошел всю улицу, где должна была стоять машина мисс Хэдлам, но ничего не нашел. Скорее всего, поездка сюда была пустой тратой времени, но за пятьсот фунтов я был намерен искать как следует. Полиция не баловала Браутон своими визитами. Ничего удивительного, если машину снова угнали. В таком случае по крайней мере оставался шанс, что содержимое, включая драгоценный портфель, было еще цело, а автомобиль не постигла жалкая участь всех машин, брошенных в здешних местах, которые сначала обчищают, а потом сжигают.

Домохозяйка, попавшаяся мне на пороге одного из домов, радостно сообщила, что я опоздал: юнцы из кочевого городка забрали транспорт час или два назад. Мой таксист умчался, как только я с ним расплатился, не желая задерживаться в здешних местах ни на минуту, так что я стал раздумывать, не обменять ли мне немного денег на информацию о портфеле. Такой обмен, несомненно, должен был устроить местных жителей. Но сначала я решил найти машину. Моя жизнерадостная собеседница указала мне, в какой стороне искать лагерь тревеллеров [1], и я двинулся пешком, со всей отвагой неведения. Значительная доля вины за этот опрометчивый поступок лежала на «Билдинг Сосайети». Я имел при себе большую сумму денег – как своих, так и принадлежащих Хэдлам, – но я надеялся, что раннее время и мороз удержат местных бандитов под их заляпанными наркотиками одеялами. Ноги в ботинках на тонкой подошве быстро начали коченеть, и я пожалел о своем решении идти пешком.

Впрочем, лагерь показался довольно скоро. На изрядно разбитой дороге стояли грузовики с прицепами. Хозяева этих передвижных жилищ, несомненно, не принадлежали к движению «Нью-Эйдж»: ни одного разбитого и залатанного драндулета, только сияющие хромированные трейлеры и новенькие машинки. С одной стороны, я достаточно хорошо знал нравы бродячей публики, чтобы понимать, что любой неловкий вопрос может вызвать гнев разъяренной толпы. С другой стороны, если бы я продолжал слоняться по улицам, мне грозило обморожение нижних конечностей. Поэтому я страшно обрадовался, когда появившаяся вдруг обитательница одного из трейлеров, облаченная во все имевшиеся у нее одежды сразу, взяла дело в свои руки.

– Вы не из полиции? – поинтересовалась она и тут же сама ответила на свой вопрос: – Пожалуй, нет, они не ходят сюда поодиночке, да и вид у вас слишком симпатичный. Ну так вот, милашка, послушайтесь моего совета: не ходите дальше. – Дородная женщина говорила с ирландским деревенским акцентом.

– Надо, дорогуша, – ответил я фамильярностью на фамильярность.

– Тогда будьте осторожны. Мы не любим, когда чужаки суют сюда свой нос. – Неопределенным жестом она показала на лагерь и его окрестности.

– Поверьте, у меня самые безобидные намерения! – заверил я ее. – Я ищу угнанную машину. Вы ничего не можете мне подсказать?

– Ох, бог ты мой. О машинах надо разговаривать не со мной, а с моим двоюродным братцем Мики. Он живет вон в том большом трейлере. Ну все, я сказала уже достаточно, чтобы навлечь неприятности на вашу, и на свою голову.

Оглядевшись вокруг, я увидел, что из окон за нами наблюдает множество глаз. Трейлер, на который она показала, был самый большой, гораздо длиннее обычных тридцати футов. Занавески на окнах были задернуты.

– Какие неприятности? – с тревогой спросил я. – Я задал всего лишь пару простых вопросов.

– Наши парни не любят, когда чужаки разговаривают с их женщинами, даже с такими старыми клячами, как я, – объяснила она.

Я подумал, что она слишком сгущает краски как в отношении себя, так и в отношении ситуации, но не успела она закрыть рот, как десяток юнцов самого дикого вида выбрались из своих жилищ и застыли у дверей, бросая на меня свирепые взгляды. Я стоял на месте, отчасти потому, что ноги у меня замерзли так, что о бегстве не могло быть и речи, отчасти в надежде, что враждебность молодых людей ограничится взглядами.

– Вы вовсе не кляча, – любезно произнес я.

В моей работе лестью пренебрегать нельзя, тем более, что бесформенность фигуры моей собеседницы скорее всего объяснялась двумя пальто, надетыми одно на другое. Она вполне могла бы сойти за беженку, одетую в обноски обитателей графства Чешир. Ноги ее защищала от холода пара замшевых сапог. Натянутая до бровей вязаная шапка и высоко поднятый воротник оставляли открытыми только глаза и нос. Одним словом, одета она была вполне по погоде.

– Ну разве вы не прелесть? – Она снова рассмеялась, показав потемневшие зубы. – Как, вы сказали, вас зовут?

– Я еще не сказал. Дейв Кьюнан. – Не успел я представиться, как нас окружила стая подростков.

– Что этому мудаку от тебя надо, Мэри? Ты ему что, деньги должна? – спросил темноволосый парень с толстой шеей и близко посаженными глазами. Он толкнул меня в бок. Еще мгновение – и в контакте с мерзлой землей оказались бы не только мои несчастные ноги.