Девять сутр - [22]

Я говорил тебе, что «человек» рождается, только когда у него появляется само-осознание. Так что каждый из нас — только возможность стать человеко*м, но еще не сам человек. В нас заложен потенциал стать людьми, но мы еще не люди. Мы только возможность, зачаточное состояние, из которого родится наше само-осознание, — пока же мы его лишены. Вот почему нам достаточно сложно определиться, как называть Будду, Махавиру и людей, им подобных. Разве можно отнести к таким слово «человек»? И мы зовем их «святыми». Слово «святой» мы употребляем по одной причине — потому что называем «людьми» самих себя, хотя мы еще не люди в полном смысле этого слова. Но как же тогда называть его? Назвать его «человеком» — значит уравнять с собой. И тогда мы находим новое определение — «святой». Лучше бы мы называли его «человеком», а себя «полулюдьми». Нам предстоит еще долгий путь, прежде чем мы станем людьми, мы еще ими не стали — таково действительное положение дел, такова истина.

Но даже мы в своей обычной жизни иногда переживаем мгновения осознанности. Это единственные мгновения блаженства в нашей жизни, ибо они дают нам хоть на секунду соприкоснуться со своей сущностью. Это похоже на вспышку молнии. Йога разделяет сознание на две части: само-осознание и само-бессознательность. Люди, живущие неосознанно, с точки зрения само-осознания являются само-неосознающими, это верно. Но даже мы, те, кто должны быть осознанными, во многом подобны животным, деревьям и камням. Малая часть нас стала человеком в подлинном смысле этого слова — но только очень малая часть. Это все равно что положить в воду кусок льда: только десятая его часть будет плавать на поверхности, а девять десятых останутся под водой. Мы похожи на этот лед: девять десятых нашей сущности скрыты, погружены в темноту и только крохотная часть поднялась над поверхностью, делая нас людьми.

Вот почему человек испытывает сильнейшее беспокойство. Животные ничем таким не страдают. Они не совершают самоубийств. Запомни: если какой-то вид животных начал сводить счеты с жизнью, этому виду не долго оставаться в царстве животных — он начал превращаться в человечество. Ни одно животное не совершает самоубийств — в нем отсутствует то количество тревоги и страха, которое необходимо для самоубийства. Ни одно животное, кроме человека, не смеется. Почему? Потому что ни одно животное не бывает настолько несчастным, чтобы прибегнуть к смеху, который заставит его позабыть о своем несчастье. Смех придуман для того, чтобы спрятаться от несчастья. Вот почему чем больше в мире горя и страданий, тем больше изобретается самых разнообразных развлечений. Есть кино и телевидение, радио и танцы с песнями, но человеку мало. Он говорит «Давайте еще», ведь с каждым днем он скучает все отчаяннее. В наше время пятьдесят процентов энергии, потребляемой в мире, идет на обеспечение различных видов досуга. В наше время самыми почитаемыми людьми становятся те, кто способен человека развлечь. Скажем, актеры. Почему звезды кино окружены таким почетом и уважением? По одной простой причине — они умеют тебя развлекать. Ты так несчастен, что, если находится человек, способный хоть немного тебя порадовать и развеселить, он становится очень важной фигурой.

Животные не смеются, ибо животное не испытывает таких страданий, чтобы ему понадобился смех. Ведь смех — просто отдушина. В каждом паровом механизме есть такой предохранительный клапан, который помогает высвободить избыток пара, не допустить взрыва и таким образом сохранить жизни людей. Так что смех — это предохранительный клапан для человека. Когда внутри скапливается тревога, смех помогает ее высвободить, избавиться от нее. А животные не смеются — ведь в них тревога не накапливается, в них не бывает столько страха и беспокойства. Но что такое тревога человека? Тревога возникает оттого, что одна его часть достигла само-осознания, а другая — большая часть — все еще погружена в бессознательность. С аналогичной проблемой когда-то столкнулся Нарасимха, индуистский бог с телом человека и головой льва. Бог, воплощенный в виде человеко-льва, испытывал те же затруднения, которые сейчас переживает каждый из нас. Меня спросили, как такое возможно — существо, одновременно являющееся и львом, и человеком. Я отвечал, что все люди — такие человеко-львы. И если б мы состояли из двух равных частей — половина человека и половина льва, то были бы достаточно гармоничны. Однако лишь крохотная часть нашего ума — далеко не весь ум — стала человеческой, а остальная часть все еще остается животной.

Ты живешь как животное, неосознанно; осознанность затронула только малую часть твоего разума. Представь огромный зал, погруженный в темноту, в одном из углов которого горит маленькая лампа. Рядом с ней ты и проводишь свою жизнь. Но и эта лампа горит лишь временами; когда ты спишь, она гаснет. А если найдется человек, чей огонь все еще тлеет, этот человек всячески пытается его погасить либо алкоголем, либо другими дурманящими средствами, коих тысячи и тысячи. Вот почему люди находят облегчение в алкоголе: благодаря выпивке та часть, которая превратилась в человека и причиняет тебе легкое беспокойство, вновь откатывается в животное состояние. Можно сказать, что кусок льда целиком погружается под воду. Теперь ты вновь оказался в царстве животных и тебе не о чем беспокоиться. Подобным же образом тебе приносит облегчение сон. Во сне ты целиком погружаешься под воду. Вот почему по утрам ты встаешь бодрым и свежим — ты только что побывал в животном мире, где неведомы тревоги и заботы. И снова тебе приходится возвращаться в мир людей. Это происходит двадцать четыре часа в сутки.