Девять - [45]
Все это возникало в виде зыбких видений. Он пытался удержать их в своем воображении, открутить назад, как фильм, но они были очень хрупкие, отрывочные. Они расползались, уходили, и он погружался в темноту, наполненную лишь звуками. Кто-то присел рядом. Ему захотелось представить, что это женщина, но призрак тут же развеялся, и Павел остался один. Потом он попытался сосчитать все деньги, которые у него когда-либо были. И не смог сложить даже пары чисел. Чудились банкноты – то упакованные в пачки, то разложенные веером, то разбросанные; столбики монет, первая в его жизни пятерка с рыбаком, правда, он не мог вспомнить, была ли она действительно его или он украл ее из материного кошелька. Так или иначе, он помнил свое ощущение, когда клал ее на прилавок и смотрел, как продавщица вынимает из ящика лимонад, берет с полки шоколадный батончик с розовой начинкой и совершенно равнодушно подает их ему, да еще и тридцать грошей в придачу. Он помнил прикосновение к теплой каменной ограде перед магазином и запах бензина от голубого мотороллера, принадлежавшего почтальону, который сидел рядом, потягивая пиво. Да. Очень возможно, что он вовсе не украл эту пятерку, хотя частенько тогда подворовывал, но таскал в основном по два злотых. Может, он получил ее за десять пузырей от деда, что ездил на большой колымаге, запряженной парой лошадей, и скупал бутылки по всей округе. Дед всегда одевался в черное. Он платил только по пятьдесят грошей, но брал всякие. В приемном пункте платили по злотому, но только за чистые, да еще эта зараза приемщица с мундштуком в зубах каждый десятый пузырь брала бесплатно.
– Это на бой, – говорила она, и все помалкивали в тряпочку.
На голой площади торчал навес из рифленого железа и нечто вроде прилавка из неструганых досок. На нем стояла жестяная коробка с деньгами. Вокруг деревянные ящики с бутылками. Громоздились прямо до неба. Сдаешь тару и получаешь деньги. Хорошее дело, свободное от инвестиционных рисков. Вкус денег из ничего. Всего и надо-то – знать места, где собрались алкаши, да стихийные свалки в кустах, куда богатенькие выбрасывали бутылки. Дед тоже на таких рассчитывал. Подъезжал и брал оптом. Очищал целые подвалы, чуланы, чердаки. От колымаги несло уксусом, прокисшим пивом и дешевым вином. В жаркий день она воняла, как воровская малина. Все говорили, что дед богач, это он просто для блезиру ходит немытый, в тряпье. Он жил в разрушенном доме за дощатым забором. Нанимал мальчишек на работу. В металлических чанах и бочках отмокали грязные бутылки. Надо было их перемешивать, гонять жижу, на ее поверхности образовывалась жирная пленка. Потом бутылки вынимали по одной и мыли при помощи сверлильного станка, на котором вместо сверла крепился металлический ершик. Однажды кого-то ударило током. Через несколько дней такой работы кожа с рук слезала до мяса. Разъедало щелочью. Но желающие не переводились.
Теперь видения стали совершенно отчетливыми. Дед улыбался, разводил руками и предлагал прийти через пару дней, может, место освободится. Павел шел обратно вдоль забора из горбыля. Из-под коричневой коры свисали золотые капли смолы. Он обошел ограждение и хотел еще раз пройти внутрь, но там уже были не ящики с бутылками, а клетки с лисицами. Зверьки без остановки кружили по сетчатым вольерам. Внизу под ними вздымались кучи горячих живых экскрементов. Тетка в камуфляже показала, что он должен делать. Совковая лопата, тачка, тропинка среди зарослей и куча засохшего говна в сосновом лесу. Он вывозил свежее, давясь вонью. Лисицы не прерывали гипнотического кружения. К лопате прилипало. Прилипало к тачке. Приходилось отскребать.
Тетка сказала:
– Получишь тысячу.
У нее были черные крашеные волосы. Позднее она показала ему помещение холодильника с кормом.
Красный фарш смердел трупом. Стоило открыть дверь, как зеленые мухи неслись внутрь. Горела голая лампочка под потолком. Тетка велела вымыть лопату и тачку. Теперь надо было развозить на ней жратву. Хозяйка открывала решетчатые дверцы и совком для угля отделяла порции. Это был единственный перерыв в монотонном кружении зверьков. Они ели на полусогнутых лапах. Опущенные хвосты дрожали. Потом он тянул шланг и через сетку наливал им воду в те же миски.
