Девять совсем незнакомых людей - [136]

А потом Наполеон, устав до изнеможения, сказал:

– Эллисон, я в ужасе оттого, что я…

Она не стала просить его закончить предложение.

Она протянула руку над кофейным столиком и прикоснулась пальцами к его руке:

– Мы теперь одна команда, Наполеон. Вы и я – мы команда, мы разработаем стратегию, и мы справимся с этим. Договорились? – В ее взгляде читалась убежденность и сила старого футбольного тренера. – Мы справимся с этим. Мы победим.

Два месяца спустя

Фрэнсис и Тони отправились на прогулку, находясь в разных штатах, разделенные расстоянием в девятьсот километров.

У них вошло в привычку составлять друг другу компанию, отправляясь на прогулку каждый по своим окрестностям.

Поначалу они ходили, прижимая телефоны к уху, но потом Мими, дочь Тони, сказала, что им лучше пользоваться наушниками, и теперь после разговора у них больше не болели уши, и они даже могли удлинить совместные прогулки.

– Ты уже дошла до своего крутого склона? – спросил Тони.

– Дошла, – ответила Фрэнсис. – Но ты послушай мое дыхание! Никакой одышки.

– Ты просто первоклассная спортсменка, – сказал Тони. – Уже убила кого-нибудь?

– Да, – ответила Фрэнсис. – Вчера. Впервые убила своего героя. Но он, безусловно, заслужил это.

– Тебе понравилось? Привет, Медведь.

Медведем был шоколадного окраса лабрадор, которого Тони нередко встречал на прогулках. Тони не знал настоящего имени Медведя, но всегда его приветствовал.

Тони рассказал Фрэнсис о предстоящей поездке в Голландию, куда он отправлялся повидать сына и внуков.

– Я никогда не была в Голландии, – сказала Фрэнсис.

– Правда? – спросил Тони. – А я только раз. Надеюсь, там будет не так холодно, как в прошлый мой приезд.

– Я никогда не была в Голландии, – повторила Фрэнсис.

Наступила долгая пауза. Фрэнсис остановилась на кромке тротуара, улыбнулась даме в соломенной шляпе, поливавшей цветы у себя в саду.

– Ты хочешь со мной в Голландию, Фрэнсис? – спросил Тони.

– Да, – ответила Фрэнсис. – Хочу.

Их первый поцелуй состоялся в зале ожидания авиакомпании «Куантас».

Три месяца спустя

Хизер сидела на краю своей кровати, втирая лосьон в сухую кожу ног, а Наполеон поставил будильник телефона, чтобы проснуться утром вовремя.

Он посещал психотерапевта и, кажется, шел на поправку, но о том, что происходило на этих сессиях, помалкивал.

Она проследила взглядом, как он положил телефон на прикроватный столик.

– Я думаю, тебе нужно накричать на меня, – сказала Хизер.

– Что? – Он испуганно посмотрел на нее. – Нет, не нужно.

– После пансионата мы так больше толком и не поговорили об этом – о лекарстве от астмы.

– Я написал письма, дело стало публичным.

Конечно, Наполеон сделал то, что полагалось сделать. Он нашел нужные контакты через доктора Чэн. Он все задокументировал. В его намерения не входила подача судебных исков, но он предпринимал необходимые усилия, чтобы дело получило огласку. Он писал властям, в фармацевтические компании: «Мой сын Закари Маркони покончил жизнь самоубийством, после того как ему было прописано…»

– Я знаю, – сказала Хизер. – Но ты ни словом не обмолвился о том… что сделала я.

– Ты не виновата в смерти Зака.

– Я не хочу, чтобы ты винил меня, – возразила Хизер. – Но я чувствую, что у тебя есть основания злиться на меня. Есть основания злиться на Зои тоже, но ты не должен кричать на Зои…

– Нет, я не хочу кричать на Зои! – Одна эта мысль привела его в ужас.

– Но на меня ты можешь кричать. Если хочешь.

Она посмотрела на него: он стоял у кровати, его лоб сморщился, как от боли, словно в это мгновение он ударился о камень.

– Категорически нет, – произнес он громким учительским голосом. – Это смешно. Это ничего не дает. Ты потеряла сына.

– Может быть, мне нужно, чтобы ты на меня злился.

– Тебе этого не нужно, – сказал Наполеон. – Это… неправильно. – Он отвернулся от нее. – Прекрати!

– Пожалуйста. – Она забралась на кровать, чтобы заглянуть в его глаза. – Наполеон? – Она вспомнила дом, в котором выросла, где никто никогда не кричал, не смеялся и не плакал, не проявлял никаких эмоций и желаний – разве что выпить чашечку чая. – Прошу тебя.

– Прекрати эти глупости, – сказал он сквозь сжатые зубы. – Пожалуйста.

– Накричи на меня.

– Нет, – ответил он. – Не буду. Что ты попросишь еще? Ударить тебя?

– Ты бы меня никогда не ударил, проживи мы еще хоть миллион лет. Но я твоя жена, и ты можешь сердиться на меня.

Она вдруг словно увидела, как ярость наполнила каждую клеточку его тела – от головы до пят. Хлынула краской ему в лицо. Вызвала дрожь во всем теле.

– Хизер, ты должна была проверить эти долбаные побочные эффекты! Ты это хочешь от меня услышать?

Его голос звучал все громче, набрав такую силу, какой прежде никогда не бывало, громче, чем в тот раз, когда девятилетний Зак – возраст достаточный, чтобы что-то смыслить, – выскочил на дорогу чуть не под колеса машины в погоне за мячом, который ему было велено оставить. И Наполеон тогда закричал «СТОЙ!» так громко, что все на той парковке просто замерли.

Сердце Хизер забилось как сумасшедшее, когда Наполеон завел руки за ее плечи, словно собирался хорошенько встряхнуть ее, но так и не прикоснулся к ней.

– Ну, теперь ты довольна? Ты этого хотела? Да, я злюсь, потому что, когда я спросил тебя о побочных эффектах лекарства, которое ты собиралась дать моему ребенку, ты должна была проверить это.