Девять пуль для тени - [6]

— Ух ты, черт возьми! Да он работает все лучше и лучше! Эта штука выглядит в точности, как настоящая, — хмыкнул Стив. — Только вот для чего было указывать, что тебе уже тридцать один год?

Вспыхнув от смущения, Тесс отобрала у него карточку.

— Просто ошиблась. Хотела прибавить четыре года, а сказала четырнадцать.

— Итак, твое настоящее имя Тереза?

Успев привыкнуть, что все называют ее Тесс, она едва не ляпнула «нет».

— Да… но мне больше нравится, когда меня зовут Терри.

— А в онлайне ты иногда называла себя Розой.

Работа Уитни, прикинула про себя Тесс. Скорее всего, это пришло ей на ум, еще когда охота только-только начиналась. Итак, выходит, он выслеживал ее… тьфу, не ее, конечно, а Студенточку, бродил вслед за нею по сайтам для спортивных фанатов и любителей популярных телевизионных шоу!

— Хорошо бы! То есть я имею в виду, что хотела бы, чтобы меня на самом деле звали Розой. Куда красивее, чем Тереза.

— Если хочешь, я буду называть тебя Розой.

— А ты, стало быть…

— Стив. Это мое настоящее имя.

— Может, мне тоже заодно проверить твои водительские права? — кокетливо промурлыкала Тесс, старательно изображая этакую игривую семнадцатилетнюю кошечку. Хотя, сказать по совести, такая манера всегда была ей противна, даже в пору ее собственной юности.

Мужчина рассмеялся, но сделал вид, что воспринимает ее слова как шутку. Плохо. Именно на это и рассчитывала Тесс — увидеть его водительские права. Тогда бы она знала его фамилию. После этого она бы извинилась и отправилась в туалет, где дождалась бы Уитни и передала ей эти сведения. А дальше все очень просто: Уитни из ближайшего ресторана позвонила бы кому-нибудь из своих приятелей, и тот мгновенно пробил бы имя этого подонка на компьютере используя базы данных двух штатов сразу. Через четверть часа они знали бы о нем абсолютно все: домашний адрес, все его мелкие и крупные грешки и даже сколько он должен и кому. А после этого, познакомившись с ним поближе, можно было брать его, так сказать, тепленьким. Ну а потом, как водится, — внезапно вспыхнувшая головная боль, или судороги, или расстройство желудка, и, торопливо распрощавшись со своим кавалером, она бы бесследно растворилась в ночи. Ее собственная машина была припаркована за углом бара, позади мусорного контейнера.

Стив накрыл ее руку своей.

— Терри, Терри, Терри, — нараспев начал он. Видимо, ему самому это казалось страшно романтическим.

Тесс пришлось закусить губу, чтобы не поддаться искушению вырвать свою руку из его потных пальцев.

— Знаешь, лучше уж я останусь Розой.

— Розой? Ладно, пусть будет Роза. Тем более что это имя тебе очень идет. Ты такая хорошенькая, ты это знаешь? Я и понятия не имел, болтая с тобой в чате… Можно подумать, я знаком с двумя разными девушками.

«Так оно и есть, придурок! — злорадно подумала Тесс. — Ирландка из католической семьи с примесью немецкой и еврейской крови, которую ты видишь перед собой, не слишком-то похожа на хорошенькую блондиночку, словно соскочившую с глянцевой обложки „Города и Деревни“». Конечно, переписка сохраняется в памяти компьютера, так что ошибок им удавалось избегать. И тем не менее это все равно, что пытаться сойти за другого по телефону, надеясь, что твой собеседник не узнает тебя по голосу. Уитни, немного вялая, нервная и пугливая, всегда такая осторожная и осмотрительная, была полной противоположностью Тесс. Может, и неудивительно, что именно ей, с ее немного циничным равнодушием в отношении сильного пола, удалось в конце концов зацепить его.

— Ты очень хорошенькая, — повторил он, глядя ей в глаза тем взглядом, который — в его представлении, конечно — призван был обозначать душевное томление.

Будь Тесс и в самом деле наивной семнадцатилетней девчонкой, она, скорее всего, истолковала бы его только так. «Ты очень хорошенькая». Следовало бы в законодательном порядке запретить мужчинам говорить такое девушкам лет до двадцати и женщинам после сорока пяти. Сама-то Тесс знала, что хорошенькой ее никак не назовешь. Привлекательная — да. Потрясающая — конечно. Но не хорошенькая и уж, конечно, не красивая.

Однако в свои семнадцать лет она умирала от желания быть красивой. И бросилась бы на шею любому мужчине, если бы ему вдруг пришла охота назвать ее хорошенькой.

В тридцать один все было по-другому. Теперь она видела его насквозь и могла бы поспорить на что угодно, что он вовсе не такой уж крутой бизнесмен, каким желает казаться. Розовая рубашка, скорее всего купленная за гроши на какой-то распродаже, предательски полиняла под мышками. Наручные часы были слишком велики, то же самое можно было сказать и о перстне, который он носил на правой руке. Черты лица невыразительные, как будто смазанные, только глаза посажены слишком близко, да разве что в изгибе рта есть что-то отталкивающее. Прилизанные, тщательно уложенные волосок к волоску волосы выдавали желание замаскировать намечающуюся лысину.

— Ты такая хорошенькая, — повторил он в третий раз, словно это было какое-то магическое заклинание.

— Я не… — Сделав вид, что ужасно смущена его признанием, Тесс наконец высвободила свою руку и, сунув ее под стол, украдкой вытерла ее об юбку. — Что ты! Никакая я не хорошенькая!