Девять принцев Амбера. Ружья Авалона - [22]

- Выходи, - велел я. - Теперь тебе придется прогуляться.

Джулиан побледнел.

- Я скулить не стану, - сказал он. - И умолять вас подарить мне жизнь тоже не буду. - И вышел из машины.

- Ах ты, черт побери! - воскликнул я. - Жаль, давненько я не слышал, как некоторые умеют скулить! Ну хорошо, иди и встань на самом краю. Немного ближе, пожалуйста. - Рэндом по-прежнему держал его на мушке. - Чуть раньше ты говорил, что стал бы союзником любого, кто оказался бы на месте Эрика.

- Это так.

- Посмотри вниз.

Джулиан посмотрел. Падать пришлось бы долго.

- Ну ладно, - сказал я. - Вспомнишь наш разговор, когда события примут иной ход. А еще вспомнишь, кто подарил тебе жизнь тогда, когда другой непременно отнял бы ее. Пошли, Рэндом. Пора ехать дальше.

Он так и остался стоять там, на самом краю пропасти, тяжело дыша и сдвинув брови в одну линию.

Когда мы уже добрались до вершины, бензин почти кончился. Я выключил двигатель и начал долгий спуск.

- А ведь ты ничуть не утратил былой хватки, - сказал Рэндом. - Сам-то я скорее всего прикончил бы его. Однако ты, по-моему, верно поступил: он еще окажет нам поддержку - если, разумеется, мы сможем загнать Эрика в угол. Ну а пока он непременно тому же Эрику обо всем донесет.

- Непременно, - кивнул я.

- И тебе еще не раз захочется его прикончить - больше, чем кого бы то ни было.

Я улыбнулся:

- Личным чувствам не место в политике, законодательстве и бизнесе.

Рэндом раскурил две сигареты и одну протянул мне.

Посмотрев вниз сквозь клубы сигаретного дыма, я впервые увидел море. Под темно-голубыми, почти ночными небесами, под золотистым солнцем море играло дивным богатством цветов от ярко-синего до почти фиолетового - словно кусок волшебной ткани. Сладостная боль пронзила мне сердце от одного лишь взгляда на это море. И тут я заметил, что говорю вслух, причем на языке, совершенно мне неведомом. Я читал «Балладу о пересекающих морские просторы», а Рэндом внимательно слушал и, когда я умолк, спросил меня:

- Все говорили, что это ты сам сочинил. Правда?

- Ну, это было слишком давно. Я и сам уже не помню.

Мы по-прежнему скользили по узкой горной дороге куда-то влево, по направлению к лесистой долине, а море все шире и шире открывалось нашему взору.

- Вон маяк Кабры, - сказал Рэндом, указывая на гигантскую серую башню, что вздымалась прямо из волн морских весьма далеко от берега. - Я уж почти его забыл…

- Я тоже, - откликнулся я. - Очень странно чувствуешь себя, когда возвращаешься назад. - И тут до меня окончательно дошло, что мы говорим уже не по-английски, а на языке, называемом тари.

Через полчаса мы спустились вниз. Я старался ехать вдоль берега с выключенным двигателем так долго, как только мог. Когда мотор снова заработал, целая стая темных птиц с шумом взвилась над кустами слева от нас. Какая-то серая, похожая на волка тварь вынырнула из зарослей и тут же снова скрылась; однако олень, которого эта тварь преследовала, успел ускакать прочь. Нас окружала сочная и буйная растительность, хотя и не настолько густая, как в Арденском лесу. Долина полого, но упорно спускалась к морю. Слева толпились, возвышаясь друг над другом, горы.

Чем дальше мы углублялись в заросли, тем лучше становился виден склон могучей горы, по которому мы только что спускались. Горы рядами подступали к самому морю: они как бы росли и становились все выше, а с плеч их свисала мантия, отороченная зеленым и переливающаяся розовато-лиловым, багряным, золотым и ярко-синим. Горы стояли лицом к морю, которого отсюда, из лесистой долины, не было видно, а над вершиной самой последней и самой высокой горы в небе летела легкая вуаль призрачных облаков, и солнце, временами выглядывая из-под этой вуали, окрашивало ее золотисто-огненным светом.

Я прикинул: езды до Амбера оставалось еще около часу, а бензин был на нуле. Я знал, что та, самая высокая вершина в вуали облаков и есть наша цель. Желание как можно скорее попасть туда охватило мою душу. Рэндом тоже не отрываясь смотрел на освещенную солнцем горную вершину.

- Амбер все еще там… - проговорил я.

- Я почти позабыл, - откликнулся он.

Когда мы снова тронулись с места, я обратил внимание, что брюки мои приобрели необычный блеск. Я присмотрелся повнимательнее: брюки стали совсем узкими у щиколотки, а манжеты исчезли. Тогда я стал оглядывать себя с головы до ног.

Рубашка моя теперь больше походила на легкую куртку; она осталась черной, а по краям была отделана серебряным кантом. Ремень тоже значительно увеличился в ширине. Кроме того, я заметил, что серебряный шнур тянется и по внешнему шву моих черных штанов.

- Похоже, я уже и одет подобающим образом, - удивился я.

Рэндом хихикнул. Я заметил, что он тоже успел сменить наряд: на нем были коричневые с красным кантом штаны и оранжево-коричневая блуза. Коричневая шапочка с желтыми полями лежала с ним рядом на сиденье.

- Мне ужасно хотелось знать, когда же ты наконец это заметишь, - засмеялся он. - Ну и как ты себя чувствуешь?

- Вполне! - бодро ответил я. - Да, кстати, бензин у нас почти кончился.

- Ну, теперь уже слишком поздно и предпринять ничего нельзя, - сказал он. - Теперь мы уже в реальном мире, и пытаться отсюда затевать игры с Тенями вряд ли стоит. К тому же это не осталось бы незамеченным. Боюсь, нам придется идти пешком, когда машина совсем встанет.