Девять месяцев, или «Комедия женских положений» - [30]

А Светочка хотела Брюса Уиллиса. Вот такая вот сложная была поставлена самой себе задача. Да-а... Незадача, однако!

Третий курс закончился, а мужа всё не было. И не только мужа, а хоть какого-нибудь ухажёра, бой-френда, секс-товарища. Никого. И её, Светочку, уже основательно подклинивало на этой теме.

И вот, как-то раз, в тоске и печали, с одной из своих подружек, что тоже никем не была окружена, хотя и нос у неё был покороче, и голос поприятнее... И – удивительное дело! – она состояла у Светочки во фрейлинах, хотя логичнее, казалось бы, наоборот. Но у Светочки была ещё одна паскудная черта характера – она стремилась порабощать и безраздельно властвовать. Сильные, обделённые природой красивым носом, искренне любуются чужими красивыми носами. Слабые – завидуют с большей или меньшей степенью недовольства. У Светочки степени недовольства хватало на порабощение, увы. Но люди, окружающие нас, порой куда добрее, чем кажутся. То, что Светочка принимала за свою власть над подругой Тиной, было всего лишь тактом со стороны подруги Тины, немного жалостью и много – желанием поддержать. (Запомните – это важно для разумения патофизиологии последующих отношений Светланы Степановны Шевченко с Софьей Константиновной Заруцкой.) К Тине мы ещё вернёмся ненадолго немного позже, а пока, простите, мы рассмотрим тот «как-то раз», когда в тоске и печали Светочка отправилась с Тиной на дискотеку.

Место, куда направились студентки, отнюдь не было пафосным, или брендовым, или даже мало-мальски модным. Во-первых, потому что тогда (а и Светочка, и Тина, и даже относительно главная героиня нашего повествования – Софья Заруцкая – примерно ровесницы автора) таковых мест – пафосных, брендовых и модных – было немного. А во-вторых, в те, что уже были, попасть студенткам самостоятельно не представлялось никакой возможности. Нужны были даже не столько деньги (хотя, конечно, и они, но только с деньгами – коих, признаться честно, у студенток много не бывает, – делать в подобных местах особенно нечего), сколько вьюнош-мажор или финансово самостоятельный и статусно зрелый муж. А таковых, как вы, любезные читатели, помните, у Светочки (равно как и у Тины) не имелось. У них никаких не имелось, и потому отправились они на какую-то дискотеку «на раёне», самую обыкновенную, шумную репертуаром «Белых роз» и прочей попсовой лабуды; дымную обыкновенно-сигаретным, а не изысканно-сигарным дымом; мутную дешёвой водкой, а не односолодовыми изысками и текильными солоноватыми огнями. Самые, короче говоря, обыкновенные танцульки под сто грамм с грубоватой скабрезностью окружающей среды на закуску! Да и слава богам, что были (и, наверное, есть) такие танцполы, потому что формы жизни всякие нужны, формы жизни всякие важны.

И вот там-то, среди бликов, испускаемых шаром, обклеенным осколками зеркал, Светочку и узрел он. Сергей. Хороший парень и простой...

Да будет автор честен перед читателями (скорее – читательницами; читатели сами знают, что им нравится в читательницах прежде всего остального, а про глаза, ум и добрую душу придумывают позже), сперва Сергей узрел не саму Светочку, а Светочкин, простите, зад.

Много позже он сам об этом рассказывал, честно-честно. Автор собственной персоной сидел за одним из столов, что так щедро накрываются в нашем культурологическом поле на день рождения, годовщину свадьбы, Пасху, Седьмое ноября, Петра и Павла, День Космонавтики, День милиции и, например, даже День медработника. Да, есть и такой праздник. Вероятно, гражданское население с ним мало знакомо, но для людей в белых халатах он значит ничуть не меньше Дня строителя для едва бросившего пить прораба. Автор, к стыду своему, понятия не имеет, есть ли профессиональный праздник у шофёров-дальнобойщиков. «При чём здесь дальнобойщики?!» – спросите вы. А при том. При Светочке. Тот самый Серёжа, лично рассказавший однажды автору, что он в Светочке увидел первым, был не кем иным, как шофёром-дальнобойщиком!

И вот не надо морщить напудренные (или уже умытые перед сном) носики. Потому что когда-то, лет сто тому назад, автор ехал тёмной южной ночью по трассе Одесса – Киев (не спрашивайте, как он там оказался, да ещё и на допотопной «копейке» – это такая машина, спросите у дедушки). Ехал-ехал и понял, что колесо у машины спущено. С присущим любой юности легкомыслием автор – тогда ещё молодая и красивая – выскочила на обочину и стала размахивать руками с целью затормозить кого-нибудь, владеющего искусством применения домкрата, гаечного ключа и мистической «бениной мамы». Странно, но таких, несмотря на тогдашнюю молодость и красоту, не обнаружилось. Вообще почти никого не обнаружилось на той трассе, кроме колонны угрюмых огромных пыльных машин. Одна из которых и остановилась, точнее сказать – причалила к обочине – около почти уже отчаявшегося в ночи ещё не автора:

– Девушка! Ну, шо ж вы так! Так же ж нэ можна! – сокрушённо замахал руками на автора ладный, хотя и пузатый и весь такой округлый дядька.

– Как?!

– Да вот так! Ночью, на трассе, руками размахивать! Особенно когда идёт колонна!

– Запомни, дивчина, – десятью минутами позже сказал ладный дядька, споро сменив колесо на запаску, – дальнобойщики бывают двух видов: полные отморозки и такие дядьки, как я! Так шо, когда в следующий раз решишь вдоль борта фейсом порисоваться, дождись светлого дня, когда основное движенье потянется. А ещё лучше – не попадай по ночам ни в какие халэпы! Ну, будь. – И, напевая «я вышел родом и лицом, спасибо матери с отцом...», дядька отчалил на своей огромной ладье на колёсах.