Девять месяцев - [80]

Я думала о том, что случится, когда он узнает об отце. Вернется ли он сразу домой, вместе с этой женщиной? Я этого не вынесу. Мне хотелось прогнать прочь все эти мысли, от которых становилось больно, но мой мозг был слишком возбужден и предлагал мне все новые и новые версии.

В четверг мне удалось повидать Маркуса. В первую очередь к нему пускали только близких родственников. Фиона почти все время находилась у его постели, и я еле убедила ее сделать небольшой перерыв. Я оставила Мэгги в кафе за главную и в половине третьего поехала в больницу. Персоналу не очень понравилось, что я пришла навестить его, но Фиона объяснила им, что для Маркуса я как родная дочь.

Я прямиком направилась в отделение интенсивной терапии, где мы оставили Фиону в тот субботний вечер. Главная медсестра отделения указала мне койку, и я отступила на миг, когда увидела Маркуса.

Он лежал на постели в пижаме. Пуговицы на груди были расстегнуты, и я увидела, что он весь утыкан датчиками, провода от которых были подключены к монитору, контролирующему биение сердца. На тумбочке в изголовье стояли цветы и открытки, и по сравнению с их яркими красками он казался еще более бледным и безжизненным. Лицо было наполовину скрыто под кислородной маской, слегка запотевшей от дыхания. В палате вместе с ним лежало еще шестеро пациентов, но я заметила, что он был моложе их всех лет на двадцать.

Когда я подошла к постели, он читал газету, бегая полузакрытыми глазами по строчкам. Он не видел меня до того момента, пока я не остановилась у его ног. Заметив меня, он слабо улыбнулся и снял маску. Я хотела придвинуть стул, но он подвинулся, чтобы я могла сесть на постель рядом с ним. Я протянула ему открытку с пожеланиями о выздоровлении и прошептала:

— Я слышала, что из-за тебя опустошены все близлежащие цветочные магазины, поэтому принесла тебе вот что, — и протянула ему контейнер со свежим фруктовым салатом, который приготовила утром.

Маркус улыбнулся и поднял контейнер над головой, чтобы посмотреть, что внутри.

— Сверху я натерла немного имбиря. Он полностью состоит из восстанавливающих ингредиентов, мне пришлось прочитать тонну литературы, чтобы отобрать необходимые, — добавила я с гордостью.

Его лицо озарила яркая, хотя и слабая улыбка, и мне было радостно снова увидеть частичку старого доброго Маркуса.

— Выглядит аппетитно. Спасибо, Холли, — сказал он, пряча контейнер в тумбочку.

— Я не была уверена, что разрешено приносить еду, может, они посадили тебя на низкохолестериную диету?

Он закатил глаза.

— Да, тут кормят ужасно, они умудряются выварить из овощей даже запах. В кубиках льда больше вкуса. Кстати, завтра ко мне придет диетолог. Вчера я разговаривал с соседом по палате. Он сказал, что ему запрещены все продукты больше десятипроцентной жирности — и всего три яйца в неделю. В моем утреннем омлете яиц было больше. Я переживаю кулинарный кризис. Слава богу, я могу положиться на то, что ты меня побалуешь, а иначе не представляю, как наберусь энергии на таких харчах. Их порции не хватило бы и воробью. — Маркус тихонько рассмеялся, но тут же положил руку на грудь и поморщился.

Я испугалась:

— Ты в порядке? Позвать доктора?

— Ой нет, на мне уже столько датчиков и проводов, что я чувствую себя подопытным кроликом, не давай им дополнительных поводов. — И он отхлебнул воды из стакана, стоящего на тумбочке.

— Но как ты себя чувствуешь? Тебе все еще больно? — спросила я.

— Нет, теперь уже не слишком. Еле чувствую. Прости, что я напугал тебя, Холли, мне нужно было подождать до дома. — Он говорил медленнее, чем обычно, и часто останавливался, чтобы перевести дыхание.

— Не смеши меня! Это мне нужно извиняться, если бы только я знала! Я никогда не позволила бы тебе так много работать над детской.

— С ума сошла. Никто не мог этого знать. А заниматься детской было просто отдыхом для меня. По сравнению с другими моими проектами это ерунда. Не волнуйся об этом. Жалко, что нам не удалось пообедать. Если бы я знал, что мне придется выживать на тюремной пище, я бы сначала что-нибудь съел.

Я рассмеялась, радуясь, что он сохранил чувство юмора.

— Удалось связаться с Томом? — спросил он с надеждой.

Мой сердце начало учащенно биться от одного упоминания его имени.

— Боюсь, что нет. Я звонила Эйджею и рассказала ему, что случилось; он обещал поторопить Питера и позвонить мне, как только что-нибудь узнает. Я обращалась и в консульство, думая, что в этих обстоятельствах они смогут быть более полезными… Но они опять сказали, что невозможно ничего предпринять.

Маркус улыбнулся и погладил меня по руке:

— Спасибо, что пытаешься помочь, Холли. Я хотел бы знать, где он сейчас. Я, правда, считаю, что Том должен быть здесь, и ради тебя тоже, — добавил он серьезно. — Если бы Том только знал, я уверен, он сел бы на ближайший рейс и прилетел сюда. — Маркус покачал головой. — Прости, я сегодня так меланхолично настроен. Я много думал о своем бизнесе и о будущем. Теперь, когда я уже получил одно предупреждение, мне не нужно второго. Я, правда, хочу поговорить с Томом об этом. Я уверен, что он захочет продолжить мое дело. У него есть склонность к дизайну, и раньше он по-настоящему увлекался этим. Я знаю, у него получится. Но я не хочу, чтобы он повторял мои ошибки, занимаясь всем в одиночку. Для дела нужно больше людей, чтобы… — он смущенно запнулся. — Я сам себя пытаюсь обмануть, что смогу отойти от дел, хотя опять завожу одну и ту же волынку. В любом случае, ты можешь не переживать за Тома, вряд ли он закончит сердечным приступом, как его отец. В нем более гармонично сочетаются наслаждение жизнью и работа. Я даже хотел бы, чтобы работа доминировала, и уверен, что так и будет, когда он вернется. Так все и задумывалось. Но, так или иначе, что бы ни случилось между вами, я знаю, что он будет помогать ребенку насколько возможно.