Девять дней в июле - [67]

Алена идет по базару – все взгляды на ней: два метра с лишком высоты и почти столько же вширь. Мужичок с помидорами завистливо спрашивает:

– Чем тебя кормили, душа-девица?

Алена смотрит на мужичка, как ученый в микроскоп на прилипшую к препарату травинку:

– А тебя, видно, совсем ничем не кормили!

Вовик семенит рядом. После сокращения с работы он затосковал и стал при Алене как ридикюль – стремится спрятаться под мышку.

Он собирает горелые спички.

– Вова-джан, – спрашивает Маша неделикатно, – вот горелые тебе зачем?

– Как «зачем», – удивляется Вовик, – допустим, надо что-то запалить, а там еще полспички целые, берешь зажигалку, поджигаешь – экономия!

– А зажигалка же горит! Газ расходуется! Где ж твоя экономия?

Вовик судорожно вздыхает и уходит в свою комнату. За долю секунды Маша успевает уловить в дверном проеме три штуки древнейших телевизоров палеозойской эры – еще на ножках и с линзой.

– Алена, с ума я сошла или глаза подводят – телевизоры эти ему зачем?!

– Да что телевизоры, – смахивает слезу Алена, рядом с ней Маша как пятилетняя девочка, – он и пакеты от майонеза не выбрасывает.

– И чем он целыми днями занимается?

– Журналы старые читает. – Алена в два взмаха протирает стол. – У него подписки аж с какого года. Все подчеркивает, а потом мне читает.

– Меня бы к вам на неделю, – мечтательно говорит Маша, – ты бы квартиру не узнала! Видал бы твой Вовик свои пакетики в гробу!

Алена вздыхает, понурясь, и все ее холмы и сугробы делают плавную волну.

После Леопольда взяли попугая.

Вовик долго учил его говорить, но тот оказался не слишком одаренным и только хохотал человеческим голосом.

Однако и попугай заболел и издох.

Алена опять лила слезы.

– Привыкли мы к нему, – всхлипывала она. – Так жалко – лапки кверху и глаза закатил!

Маша допивает кофе и смотрит непонятно.

– Возьмете нового, – говорит она и рьяно чешет нос.

Алена машет рукой.

– Вовик не хочет, – трубит она, как слон, в бумажную салфетку.

– Вот ты смешная, – поднимает брови Маша, – одна работаешь, все его коники выносишь, и он же тебе что-то не разрешает?!

– Ну ты не понимаешь, что ли? – разводит огромные руки Алена. – Женщина – Кинг-Конг. А он симпатичный. Нет разве?

Вовик высовывает из своей комнаты нос.

– Аленчик, – строго говорит он, – когда чай будешь заваривать, старый не выливай: от него цветы лучше растут.

Женщина Кинг-Конг кивает и улыбается.

БАБУШКА НОРА

Нора сидит в ожидании клиентки в позе абрага над ручьем, поглядывая на мир сквозь дым тонкой пахитоски и прищуренные ярко-бирюзовые тени.

– Кто тут вор в законе, теть Нор? – льстиво здоровается сын товарки, наклоняясь к патриархине салона красоты.

– Жанна, хорошо положи полотенце на шею и очень крепко застегни зажим, – командует она ассистентке.

– Ой, Нора, сколько лет ты мне говоришь одно и то же!

– Да, и еще буду говорить, потому что, если краска попадет, одежду испорчу!

– А некоторые не хотят сидеть полузадушенными.

– Жанна, много не говори – у меня тут у клиенток кофточки в такую цену, что они предпочтут быть целиком задушенными, а не полу!

Нора сует расческу клиентке, оробевшей от харизмы мастера:

– На, волос распутай.

Хлопает ящиками, ищет шапочку, ищет специальную безвредную щетку, ищет свои сигареты.

– Кто опять взял мои сигареты?!

– Вот они упали, – показывает клиентка.

Нора величаво поднимает коробку с пола.

Смотрит немигающим взглядом минуту на клиентку, та уменьшается на глазах.

– Что хотим?

Переговоры идут чисто символически – Нора лучше знает, что надо.

– Варианта нет, поверь мне – тебе будет так хорошо, и не просто хорошо, а отлично! Ты же еще сюда придешь? – и смотрит в упор.

Клиентка ежится и быстро кивает, чтобы не получить люлей.

– Смотрела сегодня рекламу про эпилятор – там все довольные были, как тракторы, – вытаскивая прядки через дырочки, говорит Нора. – Это все правда, интересно, или опять для идиотов?

– Страшное фуфло, – стараясь не замечать уколов крючком в голову, клиентка старается угодить Норе всеми доступными средствами.

– Так я и думала, – хмыкает Нора.

– Жанна! Свари девочке кофе.

– Я не буду, – попискивает девочка. – Я сигареты не взяла.

– Покуришь мои, подумаешь, – Нора даже не слушает фразы, в которых есть частица «не».

… – Ну так если ты так над своими волосами трясешься, возьми эту маску – люди по две банки берут. Бамбук! Я сначала тоже подумала – нам еще в этой жизни бамбука не хватало, а ты смотри – народ доволен. Берешь?

Попробуй не возьми тут.

– Чем ты недовольна? «Семь-один» для тебя темновато, говорю, я же знаю.

– Я всегда…

– Вот одна помывка – цвет сядет на место! Варианта нет! Ты сама сюда придешь и мне спасибо скажешь!

– А я причесать не хочу, только посуш…

– Нет, я уложу, мне самой интересно, что получилось! Шикарно, говорю тебе, куда ты смотришь. И ничего не темновато!

Клиентка отдувает челку и уходит, вся в пятнах.

– Оххх, – грузно садится Нора на свой табурет и закуривает.

Внучка с креативным наследием бабушки на голове (иссиня-черный «боб» с косой челкой) ищет в тумбочке чего-нибудь пожевать.

– Иди, купи себе поесть и кофе заодно.

Бабушка управляет всем миром, глядя на него сквозь дым пахитоски.

ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ