Девушки начинают и выигрывают - [21]

— Как думаешь, я ей нравлюсь? — спрашивает он.

— «Тик-так»? — с надеждой отзываюсь я.

— Это из-за диабета. Я же тебе говорил! — сердито отвечает он.

— Извини. — Когда же найдут лекарство от диабета?

Остаток занятия мы проводим, спрягая глаголы и отвечая на ломаном итальянском на вопросы Ракеллы о том, как провели выходные.

Проходит, кажется, целая вечность, и вот часы наконец показывают десять тридцать.

Я вскакиваю со стула и направляюсь к двери, когда Ракелла еще выкрикивает нам задание на завтра.

Каждый день после итальянского мы с Вероникой идем в «Аттикас» (который мы с ней называем «Аттикус», потому что в таком виде это звучит более по-итальянски) — книжный магазин-кафе, где предлагают лучший хлеб на всей территории от Парижа (или по крайней мере от Нью-Йорка). Остаток утра мы проводим, заправляясь кофе и размышляя над заданием по итальянскому или над другими заданиями, которые мучат нас на данной неделе. Еда в «Аттикусе» — это мой первый ленч (когда ты посещаешь занятия, которые начинаются в 8.30, требуется два ленча), и мы на пару с Вероникой съедаем фантастический домашний салат с дижонской горчицей и две полные корзинки того самого хлеба, макая его в соус.

Вероника относится к тому типу девушек, которые просто источают чувственность. Она не потрясающе красивая или худая, но очень сексуальная. У нее грудной смех. Она неизменно красит губы красной помадой (даже когда надевает тренировочный костюм), и всегда — блестящей. Задавая вопрос, она изгибает идеально выщипанную бровь и смотрит на тебя пытливым взглядом. Когда она хочет казаться невинной, то широко раскрывает глаза и смотрит на тебя из-под густых темных ресниц. Но всем известно, что под ее черным кружевным лифчиком «Уандербра» не осталось ни унции невинности.

Мужчины ее боготворят. Они добиваются ее. Она входит в бар, и чувственность выплескивается из нее, как лава из вулкана. Она знает о сексе все. Она знает все и о вибраторах. Должна знать.

Поэтому мне кажется, что я вполне могу задать ей очень неприличный вопрос про вибратор.

— И у тебя… м-м-м… он есть? — застенчиво спрашиваю я с набитым хлебом ртом.

— Разумеется, дорогая. (Ах да, еще Вероника всех называет «дорогая». Это очень раздражает.)

— Правда? — изумленно переспрашиваю я. Мне казалось, что с мужиками у нее все в порядке. Зачем ей еще и вибратор?

— Угу, — отвечает она. Она уже теряет интерес к данной теме, устремляя взгляд на нашего официанта Сэма (с ним, между прочим, она спала, и поэтому каждую пятницу мы получаем салаты бесплатно). — А у тебя нет? — спрашивает она, поднимая бровь.

— Э-э… не-е-ет, — отвечаю я.

— Что ты делаешь после бранча? — спрашивает она так быстро, словно произносит одно слово.

Ох, черт, она собирается купить мне вибратор! Я, правда, не знаю, готова ли я к такому шагу. В том смысле, что это кажется мне слишком серьезным делом. Я соображаю. Может, просто не брать его с собой в поездки за границу?

— Ну… — начинаю я.

— Потому что, дорогая, мы должны его тебе купить.

Какой сюрприз!

Съев две буханки хлеба, выкурив по две сигареты и потратив на это двадцать шесть минут, мы с Вероникой стоим перед огромной красной вывеской «НЮ-ХЕЙВЕН КНИГИ И ВИДЕО». Зачем делать ее красной? Это же так бросается в глаза: «Привет, мы торгуем порнографией. А как вас зовут?»

Вероника тушит свою сигарету о стену здания и смотрит на меня.

— Готова? — спрашивает она.

Я киваю. Конечно, я готова, говорю я себе. Это моя возможность покончить с одиночеством и привычкой валяться в постели с куском пиццы и ведерком мороженого. Я стану смелой, мудрой и опытной в сексе, как Вероника. У меня будет вибратор. Я буду пользоваться своим вибратором. Ну и что, что у меня нет друга! У меня есть вибратор, а это о многом говорит.

О чем именно это говорит, я точно не знаю.

Вероника толкает дверь и входит в магазин, покачивая бедрами в манере, позаимствованной у Бейонс Ноулз.

Мне становится интересно, есть ли у Бейонс Ноулз вибратор.

Оказавшись в магазине, мы проходим мимо бесконечных стендов с DVD. Висят фотографии, на которых люди из этих «фильмов» вытворяют такое, что не подобает делать даже у себя дома. Даже если ты лилипут, а пятеро остальных — последние люди на нашей планете.

Вероника бросает взгляд через плечо и подмигивает мне.

Наконец мы доходим до отдела секс-игрушек. Передо мной висит столько искусственных пенисов, сколько я не видела за всю свою жизнь. Не то чтобы я видела так уж много искусственных пенисов, но вы понимаете, о чем я. Здесь представлены все виды вибраторов: большие, маленькие, тонкие, толстые… еще более толстые. Я обвожу глазами стену, пытаясь определить, какой подойдет мне. У Вероники такой вид, будто она на небесах. Она хватает с полок разные модели и машет ими у меня перед носом.

— Как тебе этот? — спрашивает она.

Я качаю головой. Он называется «Водонепроницаемый компаньон для удовольствий», имеет длину десять дюймов и покрыт блестящим фиолетовым лаком. Я никогда не смогу серьезно относиться к вибратору, если он будет похож на принадлежность Барби — рок-звезды.

— Точно? — не отстает Вероника. — У меня розовый, это так… чудесно, — с придыханием произносит она.