Девушки и единорог - [24]

Он отодвинулся от проема и захлопнул чердачную дверь. Спустившись вниз в мельничный дворик, подошел к белой кобыле, щипавшей скудную травку, пробивавшуюся между камнями. Эта лошадь, потомок Хилл Боя, была молодой и игривой. Сэр Джонатан до сих пор не смог подобрать ей подходящее имя, хотя и перебрал множество вариантов. Но лошадь каждый раз отказывалась от имени, отрицательно помахивая головой. Он ласково заговорил с лошадкой, потом вскочил в седло и выехал со двора. Толпившиеся снаружи крестьяне расступились, чтобы пропустить их. Черный всадник на белой лошади медленно проехал между серыми силуэтами мужчин и женщин, останавливаясь, если кто-нибудь из них спрашивал его о чем-нибудь. Потом он продолжал движение, направляясь к участку неба, по которому солнце медленно катилось от одного облака к другому.

Внезапно перед лошадью появилась светловолосая девочка, протянувшая сэру Джонатану букет желтых цветов. Испугавшаяся лошадь заржала и встала на дыбы. Сэру Джонатану показалось, что он оказался перенесенным в такую же ситуацию времен своей юности. Затылок вздыбившейся лошади оказался прямо перед его глазами, но между ее ушами он увидел не черную бездну, не пустоту, как тогда, а вздымавшуюся кверху тонкую витую светящуюся колонну, упиравшуюся своим утончавшимся концом в солнечный диск.

Свет заполнил его голову и взорвался внутри него. Он вылетел из седла. Лошадь взбесилась, словно тигр, которого пытаются удержать за шиворот. Зубами и копытами она проложила себе дорогу через перепуганную толпу и умчалась галопом за холмы Баллинтра.

Громко стонущие женщины, опустившиеся на колени перед телом сэра Джонатана, неподвижно лежавшего с закрытыми глазами, не решались прикоснуться к нему. Наконец одна из них провела по его лицу уголком своего платка, который обмакнула в кружку с чаем. Сэр Джонатан открыл глаза, улыбнулся и попытался встать, но не смог пошевелиться. Сначала он удивился, но быстро понял, в чем дело.

— Похоже, я сломал себе позвоночник, — прошептал он.

Боли он не испытывал. Он подсказал, как его следует поднять. Мужчины с тысячей предосторожностей перенесли его на мельницу и уложили на старых, проеденных мышами мешках. Один из фермеров помчался верхом в Донегол за доктором. Окружившая мельницу толпа не рассеялась, а, наоборот, стала увеличиваться. Известие о несчастном случае мгновенно распространилось по окрестностям, и все, кто услышал о случившемся, тут же устремлялись к месту трагедии. Начались поиски девочки, послужившей пусковым механизмом несчастья, но найти ее не удалось. Оказалось, что ее никто не знает.

Поднявшийся ветер, сопровождаемый дождем, пытался сорвать черепицу с кровли мельницы.

Когда приехавший доктор подтвердил диагноз сэра Джонатана, тот сказал:

— Я хочу умереть у себя дома. Прикажите отнести меня на остров.

Доктор отказался, покачав головой. На Сент-Альбан можно было попасть или на лошади во время отлива, или на лодке в высокую воду. Оба способа могли закончиться не чем иным, как только смертью пострадавшего. Самым разумным было бы доставить на мельницу кровать и что-нибудь из мебели, чтобы ухаживать здесь за сэром Джонатаном до тех пор, пока состояние не позволит перевезти его на остров.

— Вы же знаете, что этого не будет никогда, — сказал сэр Джонатан. — Но я хочу умереть дома.

— Вы не сможете попасть туда живым, даже во время отлива. Послушайте.

К этому времени ветер превратился в бурю. Сэр Джонатан знал, что доктор был прав, потому что как раз начался отлив, когда течение в проливе усиливается. Он закрыл глаза и повторил:

— Я хочу умереть дома.

Появились слуги с острова, вымокшие под дождем и перепуганные; они принесли одеяла, постельное белье, посуду и множество бесполезных снадобий, начиная с мази от ревматических болей до портвейна для усиления аппетита. Они суетились в помещении мельницы, словно синие мухи на оконном стекле. Несколько крестьян молча жались к стенкам и смотрели на сэра Джонатана, лежавшего с закрытыми глазами на старых мешках. Когда доктор вышел, все кинулись к нему с вопросами. Доктор рассказал им печальную правду: сэр Джонатан скоро умрет. Может быть, через пять минут. Может быть, через пять часов или пять дней.

— Тогда, — спросил один из фермеров по имени Фалоон, — почему вы не хотите, чтобы его отнесли домой? Ведь он хочет умереть там.

— Первый же толчок повредит ему спинной мозг. Он сразу же умрет, — ответил доктор.

Забравшись в свой экипаж, он добавил:

— Я вернусь сегодня вечером, чтобы осмотреть его. Но ни я, ни другой доктор не в состоянии ему помочь.

В рыжих головах фермеров продолжали прокручиваться последние слова сэра Джонатана: «Я хочу умереть дома». Подойдя к берегу, они увидели начало устремлявшейся к острову дамбы. Через несколько десятков метров она обрывалась, чтобы дать отступавшей во время отлива воде проход, заваленный множеством выглянувших из воды валунов и грудами водорослей. Продолжавшийся за разрывом отрезок дамбы заканчивался у берега острова, откуда к дому шла широкая аллея.

Фалоон вскинул к небу кулаки, почти такие же большие, как его голова, и прокричал слова, вероятно, когда-то родившиеся в глубинах прошлого Ирландии; это была или мольба, или проклятие, или же и то и другое сразу. Потом он обернулся к окружавшим его фермерам и сказал, что им нужно сделать. И все как один поддержали его. За несколько минут тысячи крестьян, собравшихся возле мельницы, и те, кто продолжал подходить, пришли к единственно возможному решению: нужно закончить дамбу, чтобы доставить сэра Джонатана на остров, где он сможет умереть спокойно.