Девушки для утехи - [42]

Когда Аньес замолчала, сестра, еще не совсем успокоенная, спросила:

– И ты уверена в этой взаимной любви?

– О да, – ответила Аньес, – убеждена. Он хочет на мне жениться, и как можно скорее.

– К чему такая спешка?

– Его можно понять: он должен вернуться через месяц в Сан-Франциско и увезти меня с собой.

Элизабет помолчала в раздумье.

Аньес продолжала:

– Ты знаешь, я ему часто о тебе рассказывала. Он знает о приюте.

– Он, вероятно, протестант?

– Нет, католик из Бостона.

– Там ведь тоже есть наш приют. Он его посещал?

– Ты сама спросишь его об этом. Могу я прийти завтра, в два часа, чтобы познакомить тебя с ним?

– Я еще не совсем здорова, – с неуверенностью сказала Элизабет.

– Увидишь, Джеймс будет для тебя самым лучшим лекарством.

– Только для меня?

– Для нас двоих, – признала Аньес. – Ты видишь, я не страдаю больше. Наконец-то я счастлива!

– Но что же все-таки тебя мучило?

– Я тебе расскажу об этом позже, – ответила Аньес. – Давай сейчас думать только о хорошем.

– Тогда приходи скорее с твоим чудесным знакомым. Только я буду смущаться… Он будет в форме?

– Конечно. Ты знаешь, что он тебя уже любит.

– И мне хотелось бы полюбить его.

– До завтра, дорогая.

Аньес убежала, но на этот раз не для того, чтобы скрыть свое смущение или слезы. Она спешила вернуться к делу, которое она только начала, и за которое ей предстояло еще столько бороться! Во что бы то ни стало, ей нужно отвоевать свое счастье. Чувствуя поддержку, выражавшуюся в любви Джеймса и в нежности Элизабет, на какие только жертвы и усилия не была она способна?

В этот вечер Аньес вернулась домой поздно. Ей совсем не хотелось возвращаться в квартиру на улице Фезандери, где ее ждал человек, который был ей отвратителен.

– Как заработки? – спросил Боб.

– Отлично, – холодно ответила Аньес.

– Сколько?

– Десять тысяч.

– Это ты называешь «отлично»? Ты надо мной издеваешься?

– Знаешь, давай без упреков. Я очень устала, хочу лечь и уснуть.

– Хотя это и не блестяще, моя крошка, дай мне эти деньги.

Она ему протянула их привычным жестом. Положив их в карман, он сказал:

– Надеюсь, что завтра дела у тебя пойдут получше.

Он направился в ванную, выключив свет. Вскоре он вернулся, лег и сразу уснул. Его присутствие становилось невыносимым для Аньес, она не смогла уснуть всю ночь, думая об одном: как добиться своей цели, обманув недоверие сутенера? Месяц ожиданий и уловок! Каким долгим будет этот месяц! Аньес принялась перебирать в памяти подробности своего знакомства с Джеймсом. Она вновь переживала их первое романтическое свидание в кафе, которое она выбрала потому, что оно находилось вне поля зрения Боба, она вспоминала учтивость и обходительность офицера. Ей казалось, что она вновь слышит его рассказы о себе, о своей семье и даже о своей службе.

Они расстались через два часа, и она дала ему номер своего домашнего телефона. Аньес вспомнила тоскливое ожидание его звонка: тем утром она его так и не дождалась. Поскольку Боб мог оказаться дома, когда позвонит Джеймс, нужно было рассказать ему о своем знакомстве и придумать для него версию, в которую он смог бы поверить. Боб все время ныл, что дела идут плохо.

– Я все думаю, – повторял он, – не повредило ли нам то, что ты подстригла волосы и стала меньше краситься?

– Я думаю, это просто такой период: пришли сроки уплаты налогов, других платежей, все это усложняет жизнь. Вчера у меня был только один клиент, и такой хам! Он мне так опротивел, что я пошла в кино.

– И правильно сделала. Хороший хотя бы фильм посмотрела?

– Какая-то история о гангстерах… Но там я познакомилась с… американским офицером.

– Я бы на твоем месте остерегался таких знакомств. Оставь эту клиентуру тем, кто работал с ними раньше.

– Он шикарно выглядит, этот морской офицер.

– Ничего себе!

– Он очень скромен, вел себя сдержанно. Он спросил, можно ли со мной встретиться. И, следуя твоему совету, я дала ему наш номер телефона. Я тебя предупреждаю, на случай, если он позвонит. Он показался мне клиентом, которого можно принимать здесь, дома. Я сказала ему, что работаю манекенщицей.

– Превосходно.

– Но если он позвонит, я смогу назначить ему свидание только после шести или семи вечера.

– Почему?

– Нужно, чтобы он думал, что я работаю во второй половине дня.

– Это верно… Ты думаешь, что он позвонит тебе сегодня вечером?

– Надеюсь.

– В таком случае я постараюсь вернуться только на рассвете. Как ты думаешь, прием в квартире, виски, это будет стоить не меньше пятидесяти тысяч?

– Хорошо, – сказала она. – Доверься мне.

– Ты умная девочка.

– Только если он позвонит после моего ухода, и ты будешь еще здесь, будет не совсем хорошо, если он услышит мужской голос. Он поймет, что я живу не одна, как я ему сказала… Как ты ему объяснишь?

– Да как угодно! Что я твой брат, например.

– Это не подойдет.

– Он хорошо говорит по-французски?

– Как ты и я. Скажи ему лучше, что ты консьерж и убираешь квартиру.

– Консьерж? А почему не твой слуга? Твой американец начинает меня раздражать.

Американец не звонил. Аньес не решалась уйти, она прождала в напряжении до пяти часов. С тяжелым сердцем она отправилась «на работу».

Она колесила по улицам на своей «Аронд», не обращая ни на кого внимания, забыв даже, зачем она вновь и вновь проделывает свой обычный путь. Перед ее глазами все время стояло открытое лицо, голубые глаза и светлые волосы того, кого звали Джеймс. Имя его музыкой звучало в ее душе. Продолжать «работать» в то время, когда она поняла, что любовь может быть чем-то иным, кроме чувственности, казалось ей кощунством. При виде каждого американского офицера она замедляла шаг, надеясь встретить того, о ком были все ее мысли.