Девушка в лабиринте - [2]

Без пяти восемь улицы квартала, где жила семья Андретти, были почти пустынны. Те, кто работал, уже давно ушли, бездельники отсыпались после вчерашней попойки, старики дожидались, когда станет теплее, чтобы высунуть нос на улицу, а учащиеся тянули до последней минуты, прежде чем двинуться в школу. На самом деле для Сэм такое время тоже было непривычно. Она подумала, не зайти ли, как обычно, за Тиной. Но прикинула, что подруга, наверное, еще не готова, а ждать, пока та соберется, не хватало терпения.

Не в такой день.

Пока она шла по тротуару, вымощенному серым кирпичом, ей попался навстречу только посыльный, искавший адрес, по которому следовало доставить товар. Она его даже не заметила, и посыльный тоже едва обратил внимание на спокойную девочку, шедшую мимо, – глядя на нее, никто и вообразить не мог, какая буря бушевала у нее внутри. Сэм прошла мимо зеленого дома Мачински, где противный черный пес носился вдоль ограды, каждый раз нагоняя на нее страх, потом мимо коттеджа, когда-то принадлежавшего госпоже Робинсон, а теперь разваливающегося на части, потому что родственники никак не могли поделить наследство. Обогнула футбольное поле за церковью Божьей Благодати. Был там и сад, и маленькая игровая площадка с качелями, горкой и большой липой, к стволу которой отец Эдвард прикреплял объявления для прихожан. Хотя вокруг царила тишина, улица упиралась в магистраль, по которой к центру города бешено мчались автомобили.

Но Сэм ничего этого не замечала.

Виды, представавшие перед ее глазами, служили чем-то вроде экрана, на котором запечатлелось проецируемое воображением, улыбающееся лицо Тони Баретты. Она шла, словно во сне, ее вела подспудная память о пути, сотни раз пройденном.

Но на полпути к школе Сэм вдруг засомневалась, годится ли ее одежда для свидания. Она надела любимые джинсы со стразами на задних карманах и прорехами на коленках, а под черную дутую куртку, на два размера больше, чем требовалось, белую фуфайку, которую ей привез отец из последней командировки. Но настоящей проблемой были синяки под глазами, проступившие после бессонной ночи. Она попыталась замазать их маминым тональным кремом, но не была уверена, что это получилось: Саманте еще не разрешали пользоваться косметикой и ей явно недоставало опыта.

Саманта замедлила шаг и оглядела машины, припаркованные вдоль тротуара. Сразу отмела серый «додж» и бежевый «вольво», обе были слишком грязные. Наконец разглядела вполне приемлемую. На противоположной стороне улицы стоял белый микроавтобус с зеркальными стеклами. Саманта перешла через дорогу, приблизилась, вгляделась в свое отражение. Но, убедившись, что тональный крем скрыл мешки под глазами, она отошла не сразу. Стояла и смотрела на собственное лицо, обрамленное длинными каштановыми волосами, – Саманта очень любила свои волосы. Гадая, считает ли ее Тони достаточно красивой, Сэм старалась взглянуть на себя его глазами. Что он во мне нашел? И, терзаясь сомнениями, на какой-то миг проникла взглядом за отражающую поверхность.

Не может быть, – подумала она. И вгляделась получше.

По ту сторону стекла, в полутьме, сидел огромный кролик. И глядел на нее, не двигаясь с места.

Саманта могла убежать – внутренний голос говорил ей: беги, да поскорее, – но она не пустилась наутек. Стояла, будто под гипнозом, зачарованная взглядом, исходящим из бездны. Это все не взаправду, – твердила она себе. – Это не со мной! Жертвы, как правило, не верят, что именно с ними творится нечто немыслимое, и вместо того, чтобы попытаться спастись, необъяснимым образом делают шаг навстречу судьбе.

Девочка и кролик бесконечно долго смотрели друг на друга, будто охваченные каким-то болезненным любопытством.

Потом внезапно дверь микроавтобуса распахнулась, и отражение Саманты исчезло. В момент, когда девичье лицо скрывалось из виду, она не заметила в собственных глазах страха. Скорее, изумление.

Когда кролик тащил ее в нору, Сэм и представить себе не могла, что долго, очень долго не увидит своего отражения.

2

Первыми из темноты явились звуки: будто оркестранты перед концертом настраивали инструменты. Звуки и хаотичные, и упорядоченные, но те и другие еле слышные. Ритмичное попискивание электронных приборов. Шорох колес: каталки движутся туда и сюда, позвякивают пробирки. Негромко взвизгивают телефоны. Шаги, торопливые, но приглушенные. Ко всему этому примешиваются голоса, невнятные и отдаленные, но все же человеческие – как давно она не слышала голосов? Слышала она и свое дыхание. Мерное, но глухое. Будто она дышит в пещере. Но нет: что-то стягивает ей лицо.

Второе, что зафиксировал ее ослабленный рассудок, был запах. Дезинфицирующее средство. И лекарства. Да, подумала она: так пахнут лекарства.

Она попробовала сориентироваться. Тела своего она не ощущала, знала только, что лежит на спине. Глаза закрыты, ведь веки тяжелые, такие тяжелые. Но надо сделать усилие и приподнять их. И поскорее, чтобы то, что должно произойти, не застало ее врасплох.

Следить за опасностью. Это единственный способ.

Голос, только что прозвучавший, исходил изнутри. Не память, инстинкт. Сформировавшийся со временем, через опыт. Ей пришлось научиться выживать. Вот почему, несмотря на оцепенение, какая-то часть ее сознания была начеку.