Девушка с серебряной кровью - [68]

* * *

Обратно в Чернокаменск вернулись не в феврале, как планировали, а в марте. У Кутасова вдруг появились в Перми непредвиденные дела. А может, он все еще не терял надежды, что его строптивая дочь проявит-таки интерес к одному из многочисленных претендентов на ее руку и сердце. Не знал он, несчастный, что сердце свое Мари уже давно отдала Злотникову. А может, и душу тоже… Но холодными мартовскими днями, ничего общего не имеющими с весной, Федор не думал ни о Мари, ни о Злотникове. Он думал лишь о предстоящей встрече с Айви, и от мыслей этих на душе становилось тепло и радостно. А Берга перспектива возвращения в провинциальную глушь, наоборот, ввергала в пучину уныния. Если раньше он пил осторожно, с оглядкой на Кутасова и светское общество, то ближе к отъезду запил по-черному. Федору понадобилось три дня, чтобы привести архитектора в более или менее божеский вид. Для этого пришлось запереть его в комнате, выслушать множество проклятий и угроз и уже почти потерять надежду. Проклятья стихли к концу первого дня, к концу второго их сменили мольбы и уговоры, а к вечеру третьего Август вышел из своей комнаты небритый, злой, помятый, но абсолютно трезвый. Всю обратную дорогу он дулся и не желал разговаривать не только с Федором, которого считал бессердечным предателем, но и с Кутасовым. Смягчился Берг лишь на подступах к Чернокаменску, разрумянился, повеселел и почти забыл недавнюю смертельную обиду. Настроение его окончательно улучшилось, когда в половине версты от усадьбы они услышали перезвон курантов. Белая башня приветствовала своего создателя.

В тот же день, бросив вещи неразобранными, Федор отправился на Стражевой Камень. Ему не терпелось увидеть Айви, подарить ей ласточку. Визит на остров должен был стать сюрпризом, Федор специально не сообщил Айви точную дату своего приезда. Но сюрприз не удался. Айви ждала его, стоя на плоском, похожем на задремавшую черепаху валуне. И Федору вдруг подумалось, что стоит она вот так не первый день. А может, она знала, что он вернулся? Почувствовала его близость растворенным в крови серебром?

Как бы то ни было, Айви не стала дожидаться его на берегу, спрыгнула с валуна и, утопая в снегу, побежала навстречу. Федор тоже на ходу спрыгнул с саней, едва не упал, но радостно рассмеялся, замахал руками. Разделявшее их расстояние они преодолели, кажется, за несколько мгновений. Айви теперь не бежала по снегу, она летела ласточкой, и развевающиеся концы ее шали были похожи на птичьи крылья. И Федор на лету поймал свою ласточку, прижал к груди, закружил и вместе с ней, смеющейся и счастливой, рухнул в снег.

Так они и лежали на перине из снега, смеялись, целовались и смотрели в утратившую тяжелую серость, наливающееся светом и бирюзой небо до тех пор, пока ошалевший от счастья Федор не испугался, что Айви простудится и, не дай бог, заболеет. К дому они шли не спеша, взявшись за руки. Вороной жеребец трусил следом, тыкался теплыми губами в Федорову шею, выпрашивая угощение.

Про медальон Федор вспомнил уже перед домом, остановился, притянул Айви к себе, поцеловал в кончик холодного носа, сказал:

– Закрой глаза.

Она послушно закрыла. Длинные ресницы смахнули с разрумянившихся щек снежинки.

– Дай свою руку. – На раскрытую ладонь он положил медальон, мгновение полюбовался ласточкой и велел: – Открывай!

Айви понравился подарок. Не смотрела бы она на него так восторженно и удивленно, если бы не понравился. И ласточка приветственно взмахнула крыльями, признавая хозяйку. Вместо слов благодарности Айви поцеловала Федора. И не нужны никакие слова, когда счастье в каждом взгляде, в каждом вздохе.

– Айви, – Федор посмотрел ей в глаза, – ты выйдешь за меня замуж?

Самому ему предложение руки и сердца казалось ненужной формальностью, он знал, что по-другому и быть не может, и долгая разлука лишь укрепила в этом решении. А Айви растерялась, прижала ласточку к щеке, словно спрашивая у нее совета, и Федор вдруг испугался, что девушка ему откажет. Вот он выстроил воздушные замки, все решил за них двоих, а у нее, может быть, есть свое собственное мнение.

– Айви, – позвал он шепотом, – если ты не…

В ответ она отчаянно замотала головой, а потом так же отчаянно закивала.

– Это «да»? – уточнил Федор, не веря своему счастью. – Айви, ты согласна?

Она снова кивнула и дотронулась до его щеки. Федору показалось, что от этой ласки, от той бури, что она вызвала внутри, сейчас начнет плавиться снег. Сначала снег, потом камни, а там и сам он вспыхнет и превратится в облако. Вот что делали ее прикосновения.

Так бы они и стояли, обнявшись, не имея сил оторваться друг от друга, если бы их не окликнули.

– Не боитесь замерзнуть? – спросил Аким Петрович вместо приветствия, и они улыбнулись друг другу как заговорщики, потому что только они одни знали, что даже среди снегов может быть жарко.

Свадьбу решили играть летом. Будь на то воля Федора, они с Айви обвенчались бы сразу, немедля, но Евдокия, которая, услышав об этом решении, вдруг расплакалась, а отплакав и утерев лицо платочком, заявила, что ей нужно время, чтобы устроить все наилучшим образом. Федор попытался было возразить, что у них с Айви и так все прекрасно, но названная тетушка его даже не дослушала.