Девушка с серебряной кровью - [18]

Старик говорил, но Федор его почти не слышал. Зато он снова услышал зов, отдаленный, но явственно ощутимый.

– Зовет? – Аким Петрович нахмурился.

– Зовет. – Он кивнул.

– Постараюсь сделать все быстро, но мыться иди к колодцу. К озеру не суйся.

Вода в колодце была такой холодной, что сводило скулы, но Федор не просто умылся, но еще и окатил себя этой невыносимо ледяной водой. Холод вышиб из тела дух и на время заглушил зов. Федор подставил лицо робкому утреннему солнцу, улыбнулся. Он стоял, закинув лицо к небу, когда его руки́ коснулись.

Айви стояла у колодца с льняным полотенцем в руках.

– Доброе утро, Айви.

Она кивнула в ответ, протянула полотенце.

– Спасибо. Ты хоть немного поспала?

К еще одному кивку добавилась улыбка.

– И за одежду спасибо.

Айви, не переставая улыбаться, потянула его за собой, к дому.

На сей раз завтракали вдвоем. Евдокия еще не приплыла на остров, а Аким Петрович занимался какими-то неотложными делами. На столе рядом с собой Айви положила листок бумаги и карандаш. Федор расценил это как приглашение к беседе. И они поговорили. У Айви был очень красивый почерк. Каждую букву она выводила старательно, прежде чем протянуть Федору листок, внимательно перечитывала написанное. Пока он читал, подкладывала ему на тарелку добавки, а на все протесты отвечала решительным взмахом руки. Приходилось есть. Из-за стола Федор выбрался в состоянии сытой расслабленности. Снова хотелось спать, но он помог Айви прибрать и вымыть посуду, сходил к колодцу за водой, попробовал было поколоть дрова, но быстро понял, что надолго его не хватит. Сил все еще было слишком мало.

А озеро тянуло. Каждое мгновение в голове Федора слышался его шепот. И чем дальше он был от Айви, тем громче становился этот шепот. И колодезная вода больше не помогала, мысли крутились только о том, что на озере хорошо и безопасно. Это уже был не комариный писк, это был рев потревоженного медведя. Никто не устоял бы перед таким напором. Федор тоже не устоял…

Старик заступил ему дорогу в тот самый момент, когда Федор вступил на ведущую к озеру тропу, разговаривать не стал, лишь глянул мрачно и врезал так, что из глаз посыпались искры. Федор пробовал сопротивляться, но силы оказались неравны. Обратно к дому его тащили едва ли не волоком, как барана на заклание и, дотащив, посадили на цепь, самую настоящую собачью цепь! При виде ржавых, но еще очень крепких звеньев в душе поднялась черная волна бешенства. Федор вспомнил кандалы. Он больше не позволит!

Сил, которых раньше не хватало, чтобы просто удержать топор, вдруг стало очень много. Их бы, наверное, хватило даже на то, чтобы разорвать цепь. Да что там цепь! Он хотел разорвать на мелкие куски старика. Разорвать, а потом сбросить в озеро, утолить вечный голод Желтоглазого. Возможно, Федор так и поступил бы, если бы не Айви. К нему, беснующемуся, ничего вокруг себя не видящему, она шагнула без страха, обняла, прижалась всем своим гибким телом, заглянула в глаза. И ярость улеглась, отползла прочь, в озеро. Серебра, которое было в Айви, хватило, чтобы усмирить проснувшегося в нем зверя и приглушить зов. Федор осторожно погладил ее по волосам, а потом обнял, обхватил руками так, словно только в ней одной заключалось его спасение. А может, так оно и было…

Они стояли, обнявшись, глядя друг другу в глаза, кажется, целую вечность. Федору казалось, что ничего лучшего в его жизни не было и не будет.

– Отпусти ее. – Хриплый требовательный голос заставил его отвести взгляд от Айви. Старик стоял совсем рядом, и взгляд его был темен. – Отпусти Айви и протяни мне руку.

Отпусти… Как же можно отпустить, когда в ней и жизнь его, и разум! Айви ободряюще улыбнулась, разжала объятия, но за руку держала очень крепко. За него боялась или за деда?

А старик тем временем защелкнул на левом запястье гостя браслет: две серебряные дуги без затей.

– Пойдем в мастерскую, склепаю. – На висках его выступили капельки пота, а глаза из черных сделались цвета расплавленного свинца. Айви тем временем расстегнула цепь, легонько подтолкнула Федора к бревенчатой постройке с навесом. Федор шел послушно, браслет дарил такой же покой, как и объятия Айви. Он чувствовал бы себя счастливым, если бы не угрызения совести.

Остальная часть работы заняла не много времени. Браслет сидел на запястье плотно, он был таким же простым, как у Акима Петровича. Серебряная лента без затей и узоров. Но какая же в нем ощущалась сила! Ее хватало, чтобы держать в узде неспокойную Федорову суть.

– Вот теперь все, – сказал Аким Петрович, выпуская из цепких пальцев его руку. – Надо было раньше, но кто ж думал, что ты такой… – Он не договорил, махнул рукой. – Теперь станет легче. В полную луну зов ты все равно будешь слышать, но губительных желаний у тебя больше не возникнет. До тех пор, пока на тебе этот браслет. Если вдруг надоест цацка, уезжай от Стражевого Камня как можно дальше и только потом снимай. Помнишь себя? Помнишь, каким был? Как с цепи рвался, точно волкодав?

Федор кивнул. Сердце в груди билось с бешеной силой, и, казалось, только в нем сила и осталась. Руки дрожали, ноги подкашивались. Чтобы не упасть, Федор опустился на землю, прижался спиной к столбу, поддерживающему навес. Айви тут же присела перед ним на корточки, с тревогой заглянула в глаза.