Девушка с планеты Эффа - [10]

Приходит в свой павильон и Рэшэд. Он не один. Вместе с ним мой брат Хоррэл. Они так увлечены разговором, что не замечают меня, а я хорошо их слышу сквозь неплотно прикрытую дверь.

— Если масса Эффы в триста с лишним тысяч раз меньше массы Желтой звезды, когда, по-твоему, могла избавиться Эффа от своей первичной атмосферы? — спрашивает Рэшэд.

— Для этого следует прежде уточнить возраст Эффы, — замечает Хоррэл. Я хорошо знаю манеру своего брата — непременно все уточнять. От него Рэшэд не так-то скоро добьется нужного ответа.

Но Рэшэд и сам не хуже Хоррэла знает то, что ему нужно.

— Возраст Эффы, — уверенно говорит он, — как и самой Желтой звезды и всей ее планетной системы, никак не менее пяти-шести миллиардов лет.

— Да, пожалуй, — соглашается мой брат.

— В первые три-четыре миллиарда лет, — развивает свою мысль Рэшэд, — условий для возникновения жизни на Эффе, конечно, не было. За это время Желтая звезда, имевшая первоначально гораздо большую массу, постепенно потеряла значительную часть ее вследствие более мощного, чем сейчас, корпускулярного излучения. Это дало ей возможность прийти в устойчивое состояние. Ты не возражаешь против такого предположения?

— Картина, нарисованная тобой, более или менее верна, снова соглашается Хоррэл. — Во всяком случае, судя по всему. Желтая звезда за последние миллиард-полтора миллиарда лет почти не изменяла своего состояния.

— Ну, а что же за это время происходит с Эффой? — продолжает Рэшэд, и я представляю себе, как он неторопливо прохаживается вокруг Хоррэла, сидящего по давней своей привычке верхом на каком-нибудь стуле. — А происходит с ней, видимо, вот что. Эффа за это время постепенно теряет свою первоначальную атмосферу с излишком водорода и других первичных газов. Потом на поверхности ее начинается миграция зольных элементов. Образовываются сложные органические вещества, и осуществляется длительный процесс естественного отбора их до тех пор, пока не возникают аминокислоты — отдельные звенья той цепи, которая лежит в основе белковой молекулы.

— О, я вижу, ты неплохо осведомлен в вопросах биохимии? смеется мой брат. — И когда же, по-твоему, могла возникнуть жизнь на Эффе?

— Не менее миллиарда-полутора миллиардов лет назад.

— Тогда жизнь там должна достичь значительно большего совершенства, чем у нас, — замечает Хоррэл, и в голосе его слышится явное сомнение.

— Она и достигла там несомненного совершенства, — убежденно заявляет Рэшэд. — Отрывок телевизионной передачи лучшее тому доказательство. Я вижу, однако, что ты все еще сомневаешься.

— Честно тебе признаться — да.

— Но почему?

— Да потому, что не верю я в более высокое развитие обитателей Эффы. Если бы это было так, они непременно чем-нибудь дали бы о себе знать.

— А разве из того, что жизнь на Эффе существует дольше, чем на нашей Джумме, следует, что она достигла там большего развития, чем у нас? — спрашивает Рэшэд.

— Но ведь ты только что сам согласился со мной…

— Я согласился с тобой лишь в том, что жизнь на Эффе достигла высокого совершенства. Но из этого вовсе не следует, что она там выше, чем у нас.

— А по какой же причине жизнь, возникшая на Эффе раньше, чем у нас, могла отстать от нас в своем развитии?

— А по той, что развитие жизни и особенно общества разумных существ идет не по восходящей прямой, а по более замысловатой линии. У них все могло оказаться гораздо сложнее, чем у нас.

— Не понимаю я этого, — все еще не соглашается с Рэшэдом Хоррэл.

Я-то знаю, каким он может быть упрямым иногда…

— Ну что ж, — спокойно замечает Рэшэд, — я ведь и не требую от тебя слепой веры. Будем, значит, искать более веских доказательств, чем те, которыми располагаем в настоящее время.

— А в этом я охотно помогу тебе! — оживляется Хоррэл, и я слышу звук их энергичного рукопожатия.

— Как обстоит дело с твоим новым телескопом? — спрашивает Рэшэд.

— Со дня на день вступит в строй. Принято решение смонтировать его на десять дней раньше намеченного срока.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Вчера весь день прошел в напряженной работе, а сегодня я опять раньше всех в лаборатории. Но нет, ошибаюсь, кажется, за дверью Рэшэда раздаются чьи-то шаги. Прислушиваюсь, стараясь угадать, кто там. Но дверь распахивается, и я вижу Рэшэда.

— Здравствуйте, Шэрэль! Опять вы раньше всех. Ну как, получается у вас что-нибудь?

— Думаю, что кое-что получится, — отвечаю я осторожно, хотя теперь у меня начинает зарождаться все большая уверенность, что часть фонограммы восстановить, видимо, удастся.

— Вы будете нужны мне. Мы устроим сегодня «медицинский осмотр» нашей девушки.

По улыбке Рэшэда догадываюсь, что он шутит, но смысл шутки мне непонятен. Смотрю на него вопросительно.

— К нам придет известный антрополог, — поясняет Рэшэд. Будет «осматривать» ее. Может быть, это даст нам что-нибудь новое, хотя я лично не очень в этом уверен. Приготовьте, пожалуйста, аппаратуру.

Я знаю, Рэшэд много работает в последнее время и конечно же очень устает. Это я заметила уже несколько дней назад по его глазам.

Знаменитый антрополог приходит лишь к концу дня. Он очень вежлив и несколько старомоден. С удивлением узнаю, что ему более ста лет. Вот уж ни за что не дала бы ему столько!